Мэтт покачал головой:

— Если только Алекс узнает, что твое влияние на процесс нашей постановки больше моего, она в тот же миг переметнется к тебе и постарается тебя очаровать.

— Видимо, это тебя совсем не беспокоит.

— Так оно и есть, — спокойно согласился Мэтт.

Внезапно Джордан испытал острый приступ невыразимой тоски. Зачем надо встречаться с девицей, до которой ему, честно говоря, нет ровным счетом никакого дела? Он даже не мог утешить себя тем, что благодаря своим встречам с Алекс становился как бы ближе к Пиппе, поскольку эти его надежды вовсе не оправдывались.

— У тебя есть еще кто-то на примете? — спросил Джейсон с присущей ему проницательностью.

— Признаться, да.

— Так в чем дело?

Мэтт пожал плечами:

— К сожалению, я не вызываю у нее интереса.

Джейсон скривил губы:

— Будь я на твоем месте, я не терял бы времени даром. Вокруг так много стоящих женщин.

— Да, но ни одна не похожа на нее, — с неожиданной для него самого убежденностью отозвался Мэтт.

Возможно, ему следовало быть более настойчивым по отношению к Пиппе? Однако, заметив, что Джейсон все еще пристально наблюдает за ним, он пренебрежительно махнул рукой, давая понять приятелю всю незначительность предмета их разговора.

— Ты мне не нравишься, дружище, — сказал Джейсон таким тоном, будто на его глазах происходила непоправимая катастрофа.

— Сдается мне, что ты намерен покинуть наше беззаботное холостяцкое содружество. Такая потеря будет для всех нас невосполнимой. — Он нарочито печально вздохнул, придал лицу трагическое выражение и с таким сожалением покачал головой, что Мэтт невольно рассмеялся.

— Я не уверен, что в этом есть что-то дурное, — сквозь смех произнес он.

— В самом деле? Тогда загляни ко мне как-нибудь попозже. Если хочешь, захвати с собой свою птичку. Я тут познакомился кое с кем. Такие милые девочки… Ты понимаешь, о чем я говорю?

Глаза Мэтта сами собой округлились. Джейсон был неисправим. Мэтт мог вполне достоверно предположить, чем закончится его вечеринка. Когда-нибудь и он сам, наверное, с удовольствием примет участие в этих играх. Однако сейчас в нем не пробуждалось никаких желаний ни к какой из женщин, кроме одной.

— А что из себя Алекс представляет в постели? — бесцеремонно спросил Джейсон.

Мэтт нашел взглядом Александру, флиртовавшую с одним из молодых танцовщиков. Одетая во всевозможные оттенки оранжевого и алого, она напоминала экзотическую райскую птичку, беззаботно порхавшую по своим владениям. На ком-нибудь другом легкий топ и плотно облегающая бедра длинная юбка, доходившая до лодыжек, из-под которой выглядывали серебристые кокетливые сапожки из «змеиной кожи», производили бы впечатление весьма несуразное и даже комичное. Алекс же в этом наряде умудрялась выглядеть естественно и непринужденно, эта красочная до нелепости оболочка казалась вполне подходящей формой для такой очаровательной яркой девушки.

— Так что же? — нетерпеливо переспросил Джейсон, возвращая мысли Мэтта к их разговору.

— О чем ты?

— О Боже, приятель, что же с тобой творится?

Мэтт невольно поежился:

— Прости. Повтори, пожалуйста.

— Я спрашиваю, какова она в постели? Она, она, Алекс, твоя птичка.

— Не имею представления.

— Что?! — Джейсон смотрел на него с таким ужасом, будто только что уличил приятеля во всех смертных грехах и преступлениях против человечества. — Ты хочешь сказать, что ты с ней не спишь?

И опять Мэтт пожал плечами. Разве мог он объяснить кому-нибудь вроде Джейсона, что на всем белом свете существовала лишь одна женщина, к которой были устремлены все его желания с того самого момента, как он ее встретил, и ни о ком более он не мог думать?

В этот вечер, когда у Джейсона шумела актерская братия, Пиппа наслаждалась теплым проливным дождем, бившим в стекла, и рано опустившейся на город ночью. Алекс обещала извиниться за нее, если она не придет на пирушку, и Пиппа с радостью ухватилась за это предложение. На самом деле Алекс меньше всего хотела, чтобы Пиппа появлялась где-нибудь поблизости от Мэтта, а уж после того, что произошло между ними на сегодняшней дневной репетиции…

Пиппе было больно думать о том, что с тех пор, как Мэтт начал встречаться с Александрой, с ней самой он держался на почтительном расстоянии. Ей было невыносимо тяжело каждый день видеться с ним и вспоминать о том, как она оборвала тонкую ниточку еще не успевшей завязаться между ними дружбы. С глубочайшим равнодушием выслушивала она истории о его сексуальной неутомимости, которыми потчевала ее Алекс каждый вечер после встреч с Мэттом, улыбаясь при этом улыбкой сытой тигрицы.

Однако нельзя было сказать, что интимные свидания с Мэттом и постельные утехи как-либо изменили обычный образ жизни Александры. Временами Пиппу чрезвычайно занимал вопрос: а что подумал бы Мэтт, если бы знал об откровенных отчетах своей новой подружки, которыми она угощала близкую приятельницу, возвращаясь домой после их свиданий? Впрочем, вполне могло оказаться, что это обстоятельство прошло бы для него незамеченным и уж во всяком случае он не увидел бы в нем ничего противоестественного. Но эта мысль снова причинила ей боль, и она постаралась отогнать ее.

Вместе с тем Пиппа чувствовала, что Александра стала ей вроде ближе, хотя, когда они вместе стали работать над «Куколкой», ее приятельница обнаружила в себе некоторые неприятные для Пиппы черты — чрезмерное самомнение и желание пробиться наверх во что бы то ни стало. Пиппа даже начала подумывать о том, как бы со временем нанять отдельную квартиру. Вообще, у нее не было возможности осуществить подобный план с тех пор, как начались репетиции над ролью Молли Браун и ей ежедневно приходилось переносить общество Стива Грейнджера. Это требовало таких нервных затрат, что ни на что другое попросту не оставалось сил.

В этот вечер Пиппа рассчитывала невероятно легко заснуть. Без Алекс дома было на удивление тихо и спокойно — не мешали ни шум воды в ванной, ни назойливо-возбужденные рассказы о проведенном свидании, — и Пиппа безмятежно унеслась в мир грез. Однако, как только она погрузилась в приятное забытье, ей стал сниться Мэтт.

В этом сне он с улыбкой протягивал к ней руки, а она шла ему навстречу. Когда Мэтт заключил ее в свои одновременно сильные и бережные объятия, Пиппа беспокойно повернулась в постели. Она почти что чувствовала физически, как играют мышцы его руки, обнимающей ее талию. Прижавшись к нему, она ощущала твердый, напружинившийся член, тревоживший ее мягкий живот, и нельзя было сказать, что это прикосновение было грубым или чересчур настойчивым.

Затем Мэтт отступил на шаг назад и через голову снял полурасстегнутую рубашку, обнажив золотисто-загорелую кожу гладкой безволосой груди с маленькими круглыми коричневыми сосками. Поддавшись внезапному порыву, Пиппа обвела каждый из этих трогательных бугорков кончиком пальца, и при этом нежном прикосновении они вздрогнули и набухли от прилива крови.