Совсем недавно, падая с опаленными искройперьями на балкон, она не испытывала страха. Да и едва ли артиллеристиспытывает его во время боя, когда подносит снаряды или приникает к рамкеприцела. И пусть вокруг разверзается земля. Ему попросту не до того. Страхтребует незанятости. Именно тогда удавка беспомощности захлестывается особеннобеспощадно.

«Неужели я боюсь?» – подумала Ирка и,испугавшись самой мысли, что она, валькирия, может трусить, решительнодвинулась вперед.

***

Было около одиннадцати, когда в конце аллеизажегся крошечный красный огонек. Вначале Ирка подумала, что это декоративныйфонарь, однако для фонаря он вел себя слишком непредсказуемо. То набирал высоту,то прижимался к асфальту. В его движениях было что-то дразнящее, тревожное,недоброе.

Внутренне собравшись, Ирка осторожноприблизилась, готовая, если потребуется, метнуть дрот. Она увидела, что ввоздухе, на высоте примерно полуметра от асфальта, повис красный плотный шар.Он то сжимался, то разжимался, пульсируя. В момент наибольшего сжатия онстановился похож на раздувшееся, с порванной щекой лицо полуночной ведьмы и темсамым выдавал ту, чьей жуткой магией был призван к жизни.

«Она знает, что я здесь. Я не могу выследитьее, а она меня может!» – подумала Ирка с невольным ужасом.

Шар висел и спокойно поджидал ее. Убедившись,что Ирка рядом, он покатился по воздуху, взяв четкое направление к пересекающейшоссе улице. Он катился и выжигал дрожащие буквы.

ДеЙсуЛ аЗ йНоМ крИтсЕм

«Следуй за мной к смерти!» – расшифровалаИрка.

Но расшифровала уже на бегу, перескакиваячерез чугунную ограду. Города для нее теперь не существовало. Только огненноеколесо шара, который, стирая реальность, с одинаковым равнодушием катилсясквозь деревья, столбы, вывески.

Боясь потерять его из виду, Ирка пронеслась почерной полоске шоссе и дальше мчалась по тротуару. Бежалось ей так легко, что,казалось, сам асфальт пружинит и помогает ей. Дыхание пока не сбивалось –сказывались тренировки Багрова. Подумав о нем, Ирка ощутила мимолетнуюблагодарность.

Внезапно красный шар остановился и,завертевшись в воздухе, как ядро, лопнул. К счастью, он даже не ослепил Ирку,ибо, предчувствуя нечто подобное, она успела броситься на землю и, закрыв лицоруками, выставила ментальную защиту класса «А». Багров с его отравленнымнекромагией чувством юмора иногда называл эту защиту так: «А не погреться линам в крематории, а?» Фраза звучала глуповато, зато Ирка сразу запомнила, чтозащита класса «А» помогает против тепловых воздействий, огня и взрывов. И этимотличается от защиты класса «В»: «В вас стреляют из пулемета. Вам не смешно ине щекотно». (Опять багровские фокусы.)

Горячая волна прокатилась над Иркой, вдавив еев асфальт. Понимая, что может быть немедленно атакована, Ирка вскочила,озираясь. Асфальт метра на два вокруг кипел. Кроссовки глубоко отпечатывались,оставляя в асфальте вечный след. Возможно, след этот уцелеет, и через миллионлет археологи (лысая голова, огромные глаза, плавательные перепонки междупальцами и зеленая жижа в желудке от недопереваренного планктона) будут споритьдо рвоты – имеет ли данная туфелька инфузорное происхождение.

Убравшись с опасного участка, Ирка увиделакороткий переулок, перегороженный бетонным забором стройки. Улица была в этотчас пустынна. Улица – но не переулок. Прохожие, толпившиеся – да-да, именнотолпившиеся – в тесном закутке, показались Ирке странными. Длинные, узкоплечие,с ломкими, гнущимися руками и ногами. Лица серые, носы – шмыгающие, любознательные.Мятые уши со следами множества пендалъгогических воздействий. Рядом с нимишастало что-то пестрое, шумное, кокетливое, точно мотыльки, налетевшие на свет.Заметив Ирку, все они притихли и поджались. В толпе наметился проход, ведущий кжелезным воротам стройки.

«Комиссионеры и суккубы. Не прячутся даже.Надеются зацапать мой эйдос, когда... если... ну, одним словом, скоро», –поняла Ирка.

Материализовав дрот, она стала продвигатьсявперед. Заметив сияющий наконечник небесного оружия, толпа отпрянула в вязкомужасе. Кто-то из комиссионеров в шутку попытался вытолкнуть прямо на копьесвоего приятеля. Тот взвизгнул не своим голосом, и, кинувшись на недруга, сталмять ему голову. Дерущиеся комиссионеры подкатились прямо к Иркиным ногам. Онабрезгливо перешагнула через них и подошла к воротам, почти не удивившись тому,что черная краска на них пузырится буквами: «АЙсЧеСи ЗеДс», означавшими, вневсякого сомнения: «Сейчас и здесь».

Створка ворот со скрипом открылась от толчкадревком. Вибрирующий гул наполнил стройку. Ирка легко проникла внутрь.Недостроенный блочный муравейник таращился на улицу пустыми окнами. Над ним вструях прожекторов застыла неподвижная стрела крана.

Справа стоял распахнутый строительныйвагончик. Привалившись к стене, на пороге сидел сторож – молодой парень вкамуфляже. Он не был мертв, но и живым его язык не поворачивался назвать. Изуголка рта ниткой свешивалась слюна. В этом было что-то жуткое. Ирка так и несмогла заставить себя подойти к нему.

Ворота за ее спиной с грохотом захлопнулись.Она обернулась и увидела, как, невесть откуда взявшись, их перегородили двемассивные деревянные балки, покрытые рунной вязью. Одновременно над воротами инад всем периметром забора появилось синеватое купольное сияние, смыкавшеесягде-то высоко, над огороженной строительной площадкой.

«Я в западне. Здесь мне никто не поможет...» –поняла Ирка.

Она внезапно сообразила, какой была дурой,согласившись играть по правилам полуночной Ведьмы. Помчалась за шаром, точноБобик за костью, вошла в ворота. Даже комиссионеры с суккубами не заставили еезабить тревогу.

Хриплый смех, похожий на порыв ветра, толкнулвалькирию в грудь. Красная искра атакующей кометой прочертила небо и,врезавшись в бетонную плиту за ее спиной, оглушительно лопнула. Ирку осыпалораскаленной бетонной крошкой. Мгновением позже она увидела, как маленькаяфигура, перемещающаяся на четвереньках, скользнула в тесный проход междузабором и плитами и скрылась там прежде, чем вдогонку понеслось копье.

Когда, держа наготове дрот, Ирка кинуласьследом, полуночная ведьма уже исчезла. Предметная суматоха стройки, причудливоесочетание наивных вещей, готовых стать домом, – все это поглотило ее безследа. Лишь втоптанная в землю монета таращилась на валькирию круглымравнодушным глазом.