со зрением все в порядке — улыбнулась я.

— А. Точно. Они их еще на цепочке привешивают. А еще и на палочке носят — оживился Гард.

— Да. Вот эти окуляры и произошли от латинского «Oculis» — кивнула я.

— Смотрел я в эти окуляры. Глупость полная — буркнул Гард.

— Вовсе не глупость. Просто у тебя зрение нормальное — снова улыбнулась я.

— Ну, да. Ну, да. Не жалуюсь. Астра…

— Гард, говори уже как есть. Что ты мнёшься? Руби уже с плеча? Что там? — спросила я, наклоняясь за очередной коробкой с книгами.

— Асти, Эффи убили! — как я и просила, рубанул Гард.

Коробка выпала у меня из рук и с громким хлопком упала на пол. Я подняла глаза на Гарда, надеясь, что мне послышалось. То, что эта шутка не поверила ни на минуту. Гард не стал бы так глупо шутить

— Что?

— Астра…

Я ненавижу, когда меня так называют. Астра. Мне не нравится. Наверно уже нужно ему сказать об этом? Почему я этого до сих пор не сделала? Почему я все время боюсь задеть его чувства? А о моих чувствах кто-то думает? Вот Эффи например? Я же говорила. Почему все от меня отмахиваются, как будто мои слова ничего не значат?

А Гард вот рассказывает, как Эффи вышел, как пошел домой. Про нападение. Кто мог напасть на Эффи? Кажется, последнее я произнесла вслух, потому что Гард замялся и опять стал что-то пространно рассказывать про депешу, про дирижабль, который так и не прилетел, про комиссию по расследованию этого чрезвычайного происшествия. Его слова проходили мимо моего сознания.

— А кто же теперь пойдет в кожевенную лавку? — спросила я.

— Что? — не понял Гард.

— Да, так ничего.

— Ты в порядке, Астра?

— Да, разумеется. Я в полном порядке. Прости, Гард. Что-то еще?

— Нет. Я пойду? А то мне комиссию с важными шишками из столицы встречать.

— Да. Иди. А, Гард? Когда я могу заняться похоронами?

— Я скажу, Астра. Пока нельзя. У меня же депеша. Я рассказывал. Трогать пока…хм… Я пойду.

— Да, иди.

Я наклонилась за упавшей коробкой. А почему он кстати ушел? Странная у него манера ухаживать? Он же вот сейчас мне нужен? А он ушел.… Но я же сама сказала ему, что я в порядке. А я в порядке? Да. Нужно сказать Карлу и девочкам. Святой Медведь. Как я это скажу девочкам?

Я закрыла магазин, и как старая бабка, волоча ноги и еле переставляя их по ступенькам, стала подниматься наверх. Как это вообще можно сказать? Мелькнула и пропала мысль ничего им не говорить. Это нужно сделать. Иначе никак. Лучше сделаю это я, чем какая-нибудь сердобольная соседка.

А дальше девочки плакали. Много и долго. Вечно неэмоциональный Карл ходил туда-сюда по комнате, наматывая шаги. В моей памяти всплывали все те подробности, которые рассказал мне Гард, но я их, разумеется, опустила. Я рассказала про плохих людей, что жестоко напали на дедушку. Но что они обязательно, непременно понесут за это заслуженное наказание. Девочки слушали, кивали и верили. В детстве по-другому всё воспринимаешь. Мои дочери были твердо убеждены, что зло всенепременно будет наказано. А вот я так не думала. Дело сложное и убийцы не только жестоки, но и умны. Наверняка та латынь относилась к убийству. А значит, и отыскать их будет сложно.

Я пошла готовить обед, и взяла с собой Лотти и Аннику. Мы варили суп, а я старалась вспомнить и рассказать им о том, какой был дедушка замечательный. Ведь только так мы можем почтить память о нем. Девочки делились своими историями. А Карл сдержанно кивал.

— Большая медведица позаботиться о нем — вдруг выдал Карл.

Учитывая, что говорил он редко, и каждое слово было на вес золота, то мы замолчали, каждый думая о своем.

— Но ведь он обещал быть рядом! — всхлипнула Лотти.

— Милая, он просто не смог. Он очень хотел быть с нами, но иногда бывает так, что обстоятельства просто непреодолимой силы.

— Непрео…

— Непреодолимой. Это значит что, не смотря на все его усилия, дедушка ничего не мог поделать. Так бывает. Нужно стараться и преодолевать трудности и барьеры. Но иногда ничего поделать нельзя.

Анника вытерла слезы и решительно встала.

— Мам, нас четверо! Это много. Мы все преодолеем. Мы справимся. Дедушка на Большой медведице еще будет гордиться нами.

— Чаплин! Ты его не посчитала! Нас пятеро! — встала рядом с сестрой Лотти.

— Математика она….

— Всегда при чем — завершили девочки.

Обед прошел в молчанье. Я следила за тем, что бы девочки поели. Я сама к еде не притронулась, так как очень боялась, что меня замутит, если я съем хотя бы ложку. Да и голода я не чувствовала. А вот девочки поели. И Карл съел все до крошки. Я тихо порадовалась, что только у меня отсутствие аппетита.

А сразу после того как девочки помогли мне с посудой в дверь магазина настойчиво постучали.

— Я пойду, открою — встала я.

Карл кивнул и тоже направился со мной.

— Аника, Лотти. Вниз не спускаться — категорично сказала я.

Ни к чему мне еще больше расстраивать детей ненужными визитами с соболезнованиями соседей. Лишнее это для них сейчас.

Карл оттеснил меня от двери и сам ее открыл. Посмотрел на стоящие фигуры на улице и посторонился. В дом вошли три человека. Все трое были высокие, в дорогих плащах отороченных мехом и с накинутыми на голову капюшонами. Они были покрыты снегом, успевшим за то время, что они ждали пока мы откроем дверь, знатно их припорошить.

Они откинули с головы свои капюшоны, и я поняла, что к нам пожаловали медведи.

Сильные и твёрдые лица, словно выточенные из цельного куска камня выдавали в них принадлежность к одному из восьми домов. Таких лиц и фигур у людей не бывает. В каждом правиле, разумеется, есть исключения, и богатыри есть и среди расы людей. Но это все же скорее исключение. Мои девочки в шесть лет уже на голову выше всех в классе, куда нас не взяли. А ведь Эффи обещал договориться…

Я тряхнула головой и посмотрела в лицо вышедшему вперед мужчине. Он был блондином, чуть ниже оставшихся двоих и его лицо было несколько мягче, чем у застывших за ним парней. На вид ему было лет тридцать, может быть чуть больше. У медведей с этим не угадаешь. Его лицо мне показалось смутно знакомым. Может быть, мы виделись в столице семь лет назад? Но вряд ли он меня