— Это один и тот же дом. На первом этаже мастерская и книжный магазин, а на втором жилые помещения — сообщил следователь.

— Отлично. Она редкий специалист. Мы не можем позволить, что бы с ней, не дай Предок Древний Медведь, что-то случилось. Поговори с ней. Я слишком на взводе, займусь трупом и следствием. А ты побеседуй с ней — мягко и ласково. Найди подход. Завтра она должна приступить к работе. Сегодня не трогай. Только охрана и беседа. Но тянуть с этим нельзя. Женщина должна понять всю важность происходящего.

— Девушка — снова тихо сказал следователь, но я опять услышал, это, в конце концов, входит в мои обязанности слышать подчиненных.

— Девушка. Тем более. Сколько ей?

— Двадцать семь, Верховный Коннетабль.

— Отлично. Не ребенок. Голова должна быть на плечах. Талек, головой за нее отвечаешь!

— Понял, Верховный Коннетабль.

— Мы приехали — доложил местный следователь и карета остановилась.

Мы вышли на улицу. Снег уже вовсю сыпал, но меня снова порадовала расторопность местной полиции. Они натянули между домами тент и на место преступления он не падал. Улочка была узкая, дома стояли почти впритык. Карета тут явно проехать не могла. Только пешеходная зона. Значит они прибыли пешком. Однако.

Я присел перед трупом. Я определенно знал этого старика. Только вот где мы встречались? И имя его мне показалось знакомым. Я потер лоб. Почему я забыл? У меня хорошая память и на лица и на информацию. Что с ним такого связано, что я прогнал его прочь из моей головы? Ладно. Это потом. Талек все выяснит и доложит. И это освежит мою память. Только вот бешенство к преступникам, которые отняли жизнь у человека из моего прошлого — нарастало.

Тело не было растерзано, и цветок ядовито-салатового цвета, не был смят. Да и надпись присутствовала. Три слова на латыни. Значит, в этот раз им все удалось. Значит Калле прав. Место имеет значение.

Я выпрямился и посмотрел на подчиненных. Калле расспрашивал о чем-то местных полицейских. Скорей всего вникал в дело.

Талек уже испарился, и как я надеюсь, отправился к женщине, что владеет латынью. Вот странное совпадение. Так и начнешь в судьбу верить, усмехнулся я про себя. Убитый ее отец, а она сможет помочь нам найти его убийц. Во всяком случае, я очень на это рассчитываю.

Сиг колдовал над телом. Забрал и упаковал злополучный цветок, и принялся за само тело. Я отвернулся. Что-то цепляло меня в этом старике, и смотреть на тело мне не хотелось. Я повернулся к надписи.

— Дан! — позвал я — Эта женщина? Ну, специалист по латыни. Она еще что-то говорила? — обратился я к инспектору.

— Да. Она сказала, что в слове ошибка. Буквы перепутаны.

— Святой медведь! Она нужна нам с каждой вашей фразой все больше. Какие конкретно буквы? Она не сказала?

— Сказала. Я подчеркнул — и он протянул мне блокнот.

— Прямо первое слово? И оно с ошибкой?

— Да. Вот это — Oculis. Тут в первом слове видите? Она переправила «А» на «О». Сказала глупая ошибка того кто явно не понимает что пишет. Потому что и читается так же «О», а не «А».

— А первое слово у нас Зеркало? — уточнил я.

— Нет «Oculis» — глаза — пояснил мне Гард Дан.

Я взглянул на заляпанную кровью надпись на стене. Отчетливо были видны отпечатки небольших ладоней. Писала явно женщина. Я приложил свою ладонь, не касаясь стены и отпечатка. Она полностью перекрывала кровавую ладонь на стене. Значит и в самом деле женщина или маленький мужчина. Мысль что это мог быть ребенок, я отогнал сразу. Нет! Быть этого не может! Я и с женщиной то с трудом смирился.

— Вот еще что. Я не знаю существенно ли это. Но вот это слово «Oculis» — глаза. Оно как будто написано с большим нажимом.

— Да. И в самом деле. Но может быть это связано с тем, что оно на стене первое?

— Возможно. А в предыдущих надписях как было?

— Святой Медведь! Калле!

Следователь материализовался рядом с нами с мгновенье ока.

— Предыдущая надпись на стене? Та, что у убитой зеленщице? Она написана вся с одинаковым нажимом? Вот тут слово «Oculis». Буквы в нем явно толще, чем в других.

— Да, там тоже-самое было. Только слово не первое я последнее — подтвердил Калле.

— Выходит это сделано намеренно. А вот про ошибку в написании мы пока ничего выяснить не можем. Потому что понятия не имеем, как правильно писать эту абракадабру — я снова потер лоб, голова раскалывалась от количества вопросов без ответов.

— Вообще-то смысл есть в этой латыни. Вот, например Ваш дом Таларктосов — это тоже латынь — сказал вдруг Гард.

Я вскинул брови.

— Простите, Верховный Коннетабль — стушевался под моим взглядом следователь.

— И откуда же такая информация? Все из того же источника?

— Да мы с дочерью покойного дружим — засмущался мужчина.

— Да, ладно. Клинья что ли подбивал к заучке? — в своей неповторимой манере высказался Калле.

— Она не заучка — выпалил следователь.

— А кто? Если знает премудрый язык — точно заучка. И страшненькая еще наверняка — безапелляционно выдал Калле.

— Она не готова к отношениям. И я…

— Хватит. Давайте к делу. Сиг? — прервал я эти бессмысленные и неинтересные мне разговоры.

— Я закончил. Забираю тело в местный морг на вскрытие — ответил друг.

— Калле, Дан, опрос свидетелей. Я бы хотел поприсутствовать. И самое главное я бы хотел лично допросить свидетеля убийства — и я направился на выход из тупика.

— А что с надписью делать? — спросил Дан.

— Пока оставьте и приставьте к ней охрану. Все остальное можно убрать. Я бы хотел, что бы чуть позже привезли эту вашу специалистку по языку. Пусть посмотрит.

— Может быть, все же не стоит? Это кровь ее отца. Каково ей будет на это смотреть? Она…

— Стоит! Она может увидеть то, что не видим мы. Талек сумеет ее убедить в необходимости быстрого раскрытия дела. Наверняка она захочет помочь. В конце концов, убийцы ее отца должны быть пойманы. И они должны понести заслуженное наказание. Я уже не говорю о возможности предотвратить новые жертвы — отрезал я.

— Разумеется, Верховный Коннетабль — согласился с моими доводами местный следователь, ну или просто смирился, что все равно будет так, как сказал я, и никак иначе.

Я прошел в здание местной полиции. Оно оказалось недалеко, поэтому я отказался от кареты. Город мне все больше и больше нравился. Чистый, ухоженный, без вони