— Это мы для Димы лепим? Он не будет сердиться, как всегда?

— Муся, он очень устает на работе, нервничает, поэтому иногда бывает в плохом настроении.

— Он всегда в плохом настроении, — категорически возразила девочка.

— Ты неправа. — Наташа вздохнула и подумала, что Маруся тысячу раз права, Дима действительно всегда раздражен и вечно всем недоволен, но ей знать об этом не надо. Вот только как скрыть очевидное?

Нынче Дима будет доволен, он любитель домашних пельменей. Через два дня он приезжает из командировки, и она все успеет: постирать белье, вымыть холодильник, почистить обувь, позаниматься с Марусей. Девочке так не хватает внимания!

— Не уходи, побудь со мною, — запела вдруг Маруся, Наташа подхватила романс, и они закружились по комнате в вальсе.

— Ты откуда такой романс знаешь?

— Слышала, как девчонки в музыкалке разучивали. Наташа, а что такое — «восторг любви нас ждет с тобою»?

— Это про любовь — тебе еще рано, я потом расскажу.

— Я про любовь все уже знаю, это когда целуются, мне мама говорила.

— Мой знаток, через полчаса я приглашаю вас пылесосить! А пока — перерыв, и я немного поработаю.

— Я не хочу быть журналистом, как ты, — ты все время занята, Наташа.

— Мусечка, я обещаю, что мы поиграем в твоих монстров!

— Правда? — обрадовалась девочка. — Ну, тогда иди работай, но только полчаса!

Наташа подошла к компьютеру и открыла файл «хлебозавод». Ей еще предстояло покопаться, чтобы добыть информацию, кому предприятие было продано. Пока пазлы не складывались, и в картинке оставалось много неизвестных.

Компьютер откуда-то из пустоты достал письмо и засветился экраном, словно ожидая одобрения.

— Ну, спасибо, друг. — У нее захолодело сердце. Письмо адресовалось ей.

«Наташа, мне надоела эта неопределенность. Дима никак не принимает решения, и мужчине надо помочь сделать выбор. Ваш муж не уехал в командировку, а живет у меня дома. Следовал адрес. Он вас не любит, не мучайте ни его, ни себя. Ваша соперница».

История была стара как мир, когда на одном мужчине сталкиваются интересы двух женщин. Наташа заметила, что в ее ушах звенит тишина. Вроде ничего не изменилось в квартире — так же пела Маруся, жужжал холодильник, — но в солнечном сплетении разрастался какой-то ком. Наташа поняла, что все написанное — правда. Она просто не хотела замечать перемен в муже. Ей казалось, что она все делает правильно: не просит шуб и бриллиантов, обеспечивает «тыл», где его всегда ждут. Диме, наверное, нужно было другое.

Обманутые жены всегда рассказывают про «первые звоночки», Натка, наверное, их пропустила, а женщина всегда должна быть начеку. Тем временем у мужа была своя параллельная жизнь, и он думал, что она ничего не заметит, но Наташа ведь чувствовала, что он приходил домой, как на опостылевшую работу, на каторгу, к своим оковам. Она не будет устраивать сцен ревности, скандала, ссор, она не покажет свою печаль и боль, и он будет вымаливать ее прощение.

— Только как жить дальше, как? — Ком в солнечном сплетении стал горячим и начал подниматься к голове. Ей нужно увидеть его — ну почему она сразу приняла это дурацкое письмо на веру? Может, тот, кто его писал, хотел поссорить их с Димой?

— Наташа! Мы с Монстер Хай ждем тебя, — закричала Муся.

Оцепенение прошло.

— Маруся, я на пятнадцать минут уйду.

— Вот так всегда.

Она начала натягивать пальто, не попадая в рукава. Босые ноги, затолканные в кроссовки — подарок мужа, сами нашли дом и подъезд, но зайти в квартиру она не решилась. Окна в квартире на третьем этаже выходили во двор и были темными. Натка стояла, дрожа от холода, и думала, что предпринять — наплевать на все и уйти или подождать, — как вдруг увидела мужа. Он шел ей навстречу под руку с женщиной, они мило беседовали и смеялись. Женщина то и дело прижималась к нему щекой. Наташа смутно помнила остальное. Дама-разлучница отошла в сторону, а муж покраснел от неожиданности, остановился, потом подошел к Наташе и начал говорить резко и обидно.

— Ты? Следишь? Ты никогда меня не понимала!

— Почему ты мне не сказал правду? Зачем лгать, таиться?

— Какую правду? Что ты променяла меня на свою работу?! Достала!

Слова вспыхивали в ее голове, как красные огоньки, от этого было горячо, как будто на голову вылили кипяток. Натка развернулась и побежала домой, задыхаясь от слез, а он что-то продолжал кричать ей вслед.

Дома слезы текли ручьем, без остановки, соленые и горькие.

— За что, за что!!! Почему?

— У тебя что-то случилось? — Маруся была тут как тут.

— Прости меня, Мусечка, прости. Пожалуйста, иди спать. Сегодня мне не до монстров.

Наташка взяла альбом, нашла их с Димой свадебные фотографии и порвала все до одной на мелкие-мелкие части. Разорванную семейную жизнь она сложила в большую керамическую тарелку и подожгла. Огонь сначала лениво проглотил маленький кусочек воспоминаний, потом, почуяв добычу, раскинулся на всю территорию и заиграл оранжевыми фонариками. Вещи мужа Наташа аккуратно собрала в полиэтиленовые пакеты и выставила за дверь квартиры. Пакетов получилось много, целая гора.

Шкаф зиял пустотой, и только болтающиеся сломанные плечики были свидетелями еще недавно обитавшего в этой мебели большого количества рубашек и пиджаков. В углу стояли его любимые синие домашние тапочки, о которые она запиналась каждый раз, когда шла на кухню. Большая квартира сразу стала пустой, как и ее душа. Наступило отупение, сердце сжималось и ныло, а тело словно погружалось в черную воронку. Наташе хотелось заснуть и не просыпаться никогда. Муж позвонил вечером и сообщил, что домой больше не вернется и что полюбил другую женщину. Все было банально и очень больно.

Ее старинная подруга Светка, одноклассница Светка, сидевшая с ней восемь лет из десяти школьного срока за одной партой, появилась на следующий день, жалостливо заглядывала ей в глаза и причитала:

— Господи, Петрова, ты неисправима! Весь город знает, что он давно встречается с другой, зовут ее Валя, и работают они вместе, одна ты в милом неведении. Да таких стрелять надо!

— Стрелять кого — его или ее? — уточнила Наташа.

— Обоих!

— А ты почему молчала, подруга называется! Сделали меня посмешищем на весь город. Все знают, кроме жены!

— А ты бы мне поверила?

— Это уж другой вопрос!

— Это один и тот же вопрос! Ты бы меня и слушать не стала.

— А ты даже не пыталась!

— Да ты, кроме Димы своего распрекрасного, никого не видела и не слышала, и меня бы не услышала, а только обиделась.

— Сама во всем виновата, значит, не хватало ему тепла в этом доме. Он хорошо играл в волейбол и решал задачки по математике, — зачем-то добавила она. — Я сама виновата.