– Срочно возьми в разработку подругу. Кто такая? С кем живет? С кем общается? Ну, и все остальное, естественно. При этом, конечно же, не упускай из вида соседей, нужно всех проверить. Ты когда, кстати, собираешься нагрянуть в гости к подружкам? Ведь, насколько я понял из твоего доклада, невеста потерпевшего уехала на дачу к одной из них?

– Да, вы совершенно правы, Владимир Андреевич. Серова уехала к Светлане Конюховой, как раз к той, которая работает в больнице. Завтра рано утром я собираюсь к ним наведаться, – подтвердил Константин.

– Что еще ты можешь мне сказать по этому делу? – спросил подполковник.

– Все соседи характеризуют Хонкина как нормального, добропорядочного гражданина. Ничего такого криминального за ним замечено не было. В базе данных Управления внутренних дел сведения отсутствуют. Не сидел, не привлекался, даже никогда не был свидетелем. Соседи ничего плохого о нем сказать не могут. Никаких замечаний ему никогда не делали, жил спокойно в своей квартире, никакого шума, никаких громких гулянок и посиделок. На работе его тоже уважают, исполнительный, талантливый, большой специалист в своем деле. Увлекался экстремальными видами спорта, прыгал с парашютом, занимался альпинизмом, каждый год ездил в горы на лыжные трассы. В общем, со всех сторон – абсолютно положительный персонаж, – развел руками Константин.

– Кому же это, интересно, он мог так насолить, что его даже убили? – задумчиво проговорил подполковник. – Ты вот что, проверь-ка его финансовое состояние. Нет ли какого завещания или что-то в этом роде? На деньги, на квартиру или еще на какое имущество. Ведь должен же быть мотив убийства? Вот и постарайся мне его найти в ближайшее время. Хорошенько проверь все связи его невесты, и вообще – что она из себя представляет?

– Хорошо. Разрешите идти? – вскочив со стула, прогромыхал Константин и виновато улыбнулся, когда увидел, как сморщилось лицо подполковника.

– Иди, – бросил подполковник. – Как только приедешь с этой дачи, от подружек, сразу ко мне с докладом.

– Есть, – почти шепотом проговорил капитан и тут же испарился из кабинета.

* * *

Лариса изучила под окнами дома буквально каждый сантиметр земли, но никаких следов не обнаружила. Зато она увидела небольшие грабельки, которые валялись рядом с одной из клумб. Она взяла их в руки и, повертев, пришла к однозначному выводу.

– «Призрак» явно ими поработал, разравнивая землю под окном и заметая свои следы. Ну, ничего, тех двух отпечатков, которые остались в доме, вполне достаточно, чтобы определить: он носит сорок третий либо сорок четвертый размер обуви. Значит, мужик рослый, как и говорила Лена. Из этого следует, что «труп» в ее квартире и «призрак», приходивший сегодняшней ночью, – одно и то же лицо. Впрочем, Елена и так об этом догадалась, она его узнала. Что же, интересно, ему нужно от несчастной девушки? И вообще, как он ухитряется быть свежим, хоть и синим, в такую жару? Брр, что за дурацкие мысли лезут в голову? – передернулась Лариса. – Пойду-ка я прогуляюсь по поселку. Вдруг кто-то видел что-нибудь необычное? Старики, как правило, страдают бессонницей и нередко сидят у окна, «наблюдая за звездами», а заодно и за всеми остальными «объектами», попадающими в поле их зрения.

Лариса проинформировала Светлану о своем намерении и не спеша отправилась вдоль улицы, рассматривая дома. Возле одной калитки на лавочке примостилась старушка и поглядывала на девушку подслеповатыми глазами.

– Здравствуйте, – улыбнулась ей Лариса.

– И тебе не хворать, милка, – ответила бабушка. – Ты чья же будешь? Чтой-то не видала я тебя здесь раньше.

Лариса обрадовалась, что не пришлось самой заводить разговор, и присела рядом с бабкой на скамейку.

– Я Светина подруга, меня Ларисой зовут.

– Светина? – нахмурилась бабка, вспоминая, кто такая Света. – Это, что ль, Конюхова которая? – наконец сообразила она.

– Да, Конюхова, а я – ее подруга. Я художник, вот и приехала, чтобы порисовать у вас здесь. Уж очень природа красивая, кругом лес, березы.

– Да, у нас здесь хорошо, это ты верно заметила. Только в последнее время москвичи все засрали, – припечатала бабка, ничуть не смущаясь. – Понастроили здесь своих домов, в лес ходят, а вести там себя не умеют. Намусорят, бумаг да бутылок набросают и уедут. А кто здесь за ними убирать должон? Не я же, старуха столетняя? Ох, ни стыда, ни совести, – горестно вздохнула бабка и, вытащив из кармана фартука коробочку, принялась нюхать табак. – С войны привыкшая… апчхи! Забористый табачок… апчхи! Я его сама, в своем огороде выращиваю… апчхи! Ох, хорошо, – удовлетворенно вздохнула она. – Курить никогда не любила, а на фронте без этого – ну никак, тяжело там без этого. Вот и приспособилась нюхать, да так привыкла, что теперь всю жизнь и нюхаю. Это полезней будет, чем дым-то глотать. Сейчас вся молодежь цигарки сосет, не понимают, дурачки, как это вредно. Туда уж давно не табак кладут, а хлам всякий. Вот я помню раньше, в довоенные годы, мой отец все время папиросы «Беломорканал» курил. Пока он курит одну папиросу, она у него раз семь погаснет, и он ее заново прикуривает. Вот это и есть настоящий табак. А сейчас? Прикурит человек сигарету, и если даже не будет ее курить, а просто положит в пепельницу, через несколько минут она вся истлеет и один только пепел останется. Вот и сосет молодежь эту пыль химическую, а кто-то на этом богатеет. Ничегошеньки не понимают, – вздохнула бабка.

– А нюхать, значит, не вредно? – улыбнулась Лариса.

– Мне скоро девяносто два будет, энтим летом, а на здоровье пока не жалуюсь, – резко ответила бабуля и снова понюхала табак.

– Надо же, девяносто два, – с восхищением проговорила Лара.

– На войне не убили, в послевоенные годы выжила, а сейчас уж и не страшно. Даст бог, еще годков пять землюшку потопчу, – довольно проговорила бабка. – А там и на покой уйду, с чистой совестью. Детей вырастила, внуков подняла, правнуков понянчила.

– Вы прямо на самом настоящем фронте были? – спросила Лариса.

– Была, – вздохнула старуха. – На самом настоящем, санитаркой служила, в медсанбате. Всю войну прошла, в Берлин вместе с нашими солдатиками вошла.

– Надо же, – покачала девушка головой. – Вас как зовут? А то неудобно получается, не знаю даже, как к вам обращаться.

– Василиса Ивановна я, – с гордостью ответила бабуля. – Меня так в нашем поселке все и кличут.

– А что, Василиса Ивановна, много здесь теперь «новых русских»?

– Много, особливо в последние три года понаехали. Все строят и строят, вон какие хоромы стоят. Скоро нашим избушкам и места не останется, – проворчала бабка и снова полезла в карман за заветной табакеркой.

– А бомжи есть? – поинтересовалась Лариса.

– И этих хватает, особливо зимой, когда много домов пустует, – махнула бабка головой и скривила лицо в ожидании чиха. – А…а-апчхи! – смачно чихнула она и снова удовлетворенно вздохнула.

Лариса тактично промолчала.