Алексей волосы взъерошил и вздохнул.

— С тобой это выглядело бы глупо.

— Даже не знаю, воспринять это как комплимент или как оскорбление.

— Как комплимент.

— Хорошо, так и сделаю.

Её тон был сухой, и она сама это осознавала. Но посмотреть на него напрямую не могла. Посмотрит и вдруг дрогнет? А кому это нужно? Для Лёшки это в первую очередь стало бы проблемой. Поэтому нужно просто уйти.

Блузка была заправлена за пояс юбки, нервными движениями и кое-как, а от неотрывного Лёшкиного взгляда, направленного ей в затылок, Ира всё больше нервничала. А потом застыла, услышав, как кровать скрипнула, когда он решительно поднялся. Его не волновала собственная нагота, приличия, Алексей подошёл, положил ей руки на плечи, и Ира дыхание затаила.

— Ир. — Лёшка ткнулся носом в её волосы, ладони сдавили её плечи, не сильно, но достаточно для того, чтобы у Иры душа в пятки ушла. — Ты чувствуешь раскаяние, я прав?

Она попыталась освободиться от его рук. Повела плечами, отступила на шаг, но этот шаг был настолько мал, что Алексей, кажется, даже не заметил этого манёвра. А от его следующих слов, она внутренне дрогнула.

— Я приеду в следующем месяце.

Ира развернулась, резко и совершенно позабыв о том, что Лёшка перед ней голый стоит. Подняла глаза к его лицу и решительно покачала головой.

— Нет, не смей мне звонить.

Его губы сжались в тонкую линию, и он даже недовольного вздоха не сдержал.

— Ира… — Алексей пальцем приподнял её подбородок, но она тут же увернулась от его руки.

— Я не буду изменять мужу. С меня довольно… и этой ночи. — Она машинально ухватилась за его руку. — Лёша, пожалуйста… Не порти всё.

Он смотрел ей в глаза, заметно хмурился, но спорить не стал. Не кивнул, не согласился, не возразил, просто молча смотрел на неё. И пока он смотрел, она уходила. Взяла сумку, прятала от него глаза, секунду помедлила у двери, но обернуться так и не решилась. Не хотела смотреть на него. Голого. Как он стоит, уперев руки в бока, а в глазах откровенное недовольство.

Ира шагнула в коридор, захлопнула за собой дверь номера, и, стараясь не думать о том, что натворила этой ночью, зашагала к лифту. Правда, в какой-то момент, на одну короткую секунду, ей захотелось вернуться к Лёшкиному номеру и забарабанить в его дверь, просто для того, чтобы выпустить наружу душившую её злость. Вот только злилась она не на любовника, а на себя. И до ужаса боялась завтрашнего дня. Когда муж вернётся домой, а ей нужно будет смотреть ему в глаза, улыбаться и любить его. Любить беззаветно, без всякой тени сомнения. Как и положено жене.

Оказавшись на улице, её ослепило солнце. Яркое, беззаботное, Ира зажмурилась, затем перевела дыхание и направилась по улице в сторону стоянки такси. Так запросто сообразить, где же она вчера оставила свою машину, не смогла. Шла по улице, надеясь, что её внутреннее состояние ничем не выдаётся, хотя думать могла только о том, что идёт от любовника, и на ней даже трусиков нет. Распутная, безвольная, забывшая о том, где и рядом с кем её место. А ещё пугала мысль о том, что Лёшка может не послушать её и позвонить. Вдруг у неё снова не хватит силы воли сказать ему «нет»?

Нет уж, хватит. Ей и без того угрызений совести до конца жизни хватит.

Всё кончено. Раз и навсегда. Она покончила с Алексеем Вагенасом.

Оказавшись дома, затеяла уборку. Лучшего средства от гнетущих мыслей, ещё не придумали. Для начала избавилась от одежды, в которой вчера вечером из дома уехала. Безжалостно выкинула вещи в мусорный бак, с грохотом водрузила сверху металлическую крышку и гордо удалилась, не забыв хлопнуть входной дверью. Вот так. Уничтожить все следы, а уже после заняться воспоминаниями. Против них как раз и помогают домашние дела. Ничего более несексуального нет. Так её муж говорит. Ира с азартом натирала полы, прошлась с пылесосом по всем углам и залезла под каждый диван, поменяла шторы в гостиной и сменила постельное бельё. Вот вернётся завтра Валентина Александровна, и упрекнуть невестку ей точно будет не в чем.

Когда телефон зазвонил, вздрогнула, и замерла с треклятыми шторами в руках, прижав их груди. Стояла на стремянке, смотрела сверху на свой мобильный, лежащий на диванной подушке, и призывно мигавший дисплеем. Первой, наверное, предательской мыслью было: Лёшка звонит. Не послушал, не захотел понять, ему вообще наплевать на её чувства и желания — и звонит. Сердце забилось, руки задрожали, но уже через несколько секунд смогла рассмотреть фото, высветившееся на телефоне, и вздохнула. Вроде бы с облегчением, но на самом деле, где-то глубоко внутри, на самом дне души, всколыхнулось разочарование. Не он, Сьюзи. Губы скорбно поджались, Ира осторожно повернулась к окну, но пальцы до сих пор стискивали ткань штор. Решила, что её острая реакция на звонок — перевозбуждение и нервозность. И даже подступившие слёзы на это списала. Не захотела разговаривать со Сьюзи, побоявшись, что не найдёт слов, да и с голосом вряд ли справится. Но сердце просто разрывалось. Постоянно вспоминала последние слова, которые они с Лёшкой сказали друг другу.

— Я приеду.

— Не смей мне звонить.

Не смей, не смей звонить! Приезжать, звонить, напоминать о себе.

— Чёртовы шторы, — разозлилась Ира, и кинула их на пол. Руки устали их держать, коленки тряслись, и ничего больше не хотелось. Только зарыдать.

Это было неправильно, стыдно, плакать не из-за мужа, а из-за любовника, но она рыдала взахлёб, не в состоянии вспомнить, когда делала это с таким упоением. Когда её Лёшка бросил? А теперь она его бросила. Ушла и даже не оглянулась напоследок. Оставила его голого посреди гостиничного номера.

Так ему и надо.

— Куда ты пропала? — удивлялась Сьюзи на следующий день. — Два дня тебе дозвониться не могу.

— Работала, — ответила Ира, стараясь не вдумываться в собственные слова. Ночь выдалась бессонная, вторая к ряду, между прочим, но никакой сонливости она не чувствовала. Ей было не до сна. И сейчас, готовя семейный ужин, ожидая возвращения мужа и его родителей, она снова нервничала, настолько, что от запаха еды, её любимого тушённого с овощами мяса, её подташнивало.

— Я думала, мы походим по магазинам, побудем обе одинокими девушками, пока твоего мужа нет, а ты ударилась в работу.

Вот именно, что ударилась. Очень подходящее слово. Головой она ударилась, никак иначе.

— Извини, Сьюзи. — Ира попыталась придать своему голосу беззаботности. — Если честно, я вчера была такой уставшей… такой уставшей, что уснула прежде, чем вспомнила тебе позвонить.

— Миша вернулся?

— Нет ещё. Но жду их с минуты на минуту.

— Их? Ах да… — Сьюзи усмехнулась. — Он же с родителями приедет. Сколько ещё тебе «любить» свекровь?

Ира невольно поморщилась от её многозначительного тона.

— Не говори так.