Миша довольно улыбнулся, во взгляде проскользнула насмешка, но уже в следующую секунду он отвернулся, и взял пиджак. Ира наблюдала за тем, как он сует руки в рукава, одергивает полы, а затем решительно расправляет плечи. Приходилось признать, что костюм от Армани ему очень шел. Хотя, Армани идет всем, на то он и Армани. Стильно, дорого и деловито.

Вечер вышел не то чтобы утомительным, скорее долгим. Если в начале вечера Ира улыбалась вполне радушно и естественно, общалась со знакомыми, то спустя час темы для досужих разговоров сами собой иссякли, мужчины заговорили о работе, и Ира примолкла, не найдя в себе сил обсуждать с Лизой Годлиф домашние дела и заботы. Немного отвлеклась на тему о последних показах и распродажах, но в конце концов замолчала, не прислушиваясь к разговорам за столом. Пила вино, смотрела то на картину над камином, то на блюдо с запеченным гусем в центре стола, то рассеянно улыбалась, когда за столом начинали смеяться, чтобы казаться увлеченной, как и все. А думала опять о своем. О том, что это и есть ее жизнь, и что жизнь ее, не смотря на странные мысли, мучившие в последнее время, сложилась и удалась, муж рядом, деловой и без сомнения талантливый, а она, дура, все портит. Просыпается по утрам, смотрит на себя в зеркало, говорит себе, что все в порядке, но уже через минуту, целуя мужа и желая ему доброго утра и хорошего дня, снова начинает все портить. Червь сомнения и неудовлетворенности точит и точит, а она не понимает, как от него избавиться. Как вытравить его из своей души, а заодно заставить себя забыть то, что случилось, и зажить, как прежде. Когда нечего было ждать, не о чем тосковать, и она жила спокойно, можно сказать, что в свое удовольствие. Ведь было же такое, еще совсем недавно было!

А потом случился он. Именно случился, и почему-то опять с ней. Лучше бы он Сьюзи соблазнил, это бы Ира как-нибудь пережила. А вот заставить себя забыть, куда труднее.

— Ты можешь мне объяснить, что с тобой происходит? — спросил Миша, когда они ехали домой на такси. Его хорошее настроение улетучилось, как только они простились с хозяевами на крыльце их дома, и сели в машину.

Ира заметила любопытный взгляд таксиста, когда он услышал иностранную речь, почему-то все таксисты реагировали одинаково. А интонация, требовательная и даже обвиняющая, обмануть не могла. Даже в Сингапуре всякий бы понял, что грядет скандал.

Но так сразу признавать себя виновной, Ира не хотела. Поэтому и переспросила, хотя была уверена, что это приведет мужа лишь в большее негодование:

— А в чем дело?

— В чем дело? — Миша глянул ей в лицо. — Дело в том, что ты весь вечер просидела с отсутствующим видом, Ира.

— Извини. — Подумала и добавила: — У меня болит голова.

Слышала, как Миша недоверчиво хмыкнул.

— В последнее время она у тебя болит постоянно, тебе не кажется?

Ира плечами пожала.

— Это ненормально, — сказал он через минуту.

Она недовольно поджала губы.

— По-моему, на нашей сексуальной жизни моя головная боль никак не сказывается. Так чем ты недоволен?

Миша голову повернул и посмотрел на нее, очень внимательно. А Ира сглотнула, сжала руку в кулак, но понимала, что уже поздно. Ей не стоило этого говорить, не стоило заострять внимания. Нужно было заткнуться вовремя, а теперь вот пытливый, непонимающий взгляд мужа, и она похолодевшая от страха.

— Ира, что происходит?

Она отчаянно замотала головой и отвернулась от него. Нижняя губа затряслась, и Ира поторопилась прикусить ее. Не хватало только разреветься. За прошедшие три недели она ни одной слезинки не пролила, даже наедине с собой, и если это случится сейчас, это будет оплошность, которую не исправить.

— Миша, прости меня. — Она догнала его на дорожке к дому, впечатленная тем, с какой злостью муж хлопнул дверью такси полминуты назад. — Прости, я просто… это пройдет, — высказала она наконец.

— Что пройдет? Ты же не желаешь мне ничего рассказать. Что происходит в твоей голове?

Ира вошла в дом, ненадолго замерла в темноте, прежде чем Миша успел включить свет в прихожей, а думала о его словах. В ее голове как раз полный порядок, а вот что творится в душе, только богу ведомо. Но как это объяснить мужу?

Она прошла в комнату, скинула туфли и опустилась в глубокое кресло, наплевав на то, что тонкий шелк платья непременно сомнется под ее весом, оно не рассчитано на то, чтобы валяться в нем на диване или в кресле, вытянув ноги.

Миша подошел, наклонился к ней, облокотившись на спинку, и проговорил ей на ухо:

— Тебе мама что-то сказала?

— Нет, Миша.

— Не ври мне. Я с ней поговорю, она не будет тебя доставать.

— Твоя мама не при чем.

— Тогда что?

— Не знаю, — покривила она душой.

Он выпрямился.

— Замечательно. И сколько мы будем жить в этом твоем незнании?

Его тон вывел ее из себя. Ира едва удержалась, чтобы не съязвить в ответ, но понимала, что из-за ее слов ссора лишь разрастется, а что сказать мужу, чем защищаться, она не знала. У нее не было оправданий.

— Надеюсь, что недолго, — проговорила она, поднимаясь. Ушла в спальню, расстегнула платье, и оно легко соскользнуло с ее тела на пол. Ира перешагнула через него, и оставила лежать невыразительной кучкой, хотя в других обстоятельствах так бы никогда не поступила. Ушла в ванную, дверь за собой закрыла. Все делала автоматически, потому что ничто, ни одно действие, не приносило облегчения. Умылась, разобрала прическу, и только вздрогнула, когда дверь открылась, и появился муж. Уже без пиджака и галстука, рубашку расстегнул, а когда взгляд на ней остановил, опустил руки.

— Ириш, может, ты устала?

— Наверное.

— Хочешь, я отпуск возьму? Махнем куда-нибудь на недельку.

— На Карибы? — в ее голосе даже надежда какая-то прозвучала. Миша ее уловил и тут же улыбнулся.

— На Карибы. Ты же давно хотела. — Он подошел, окинул быстрым взглядом ее тело, прикрытое лишь кружевом нижнего белья, после чего обнял и поцеловал в плечо. Поймал ее взгляд в отражении зеркала и снова улыбнулся.

Ее улыбка вышла нервной. Попыталась перехватить руку мужа, которая устремилась к застежке ее бюстгальтера.

— Миша…

— Тихо, — игриво выдохнул он ей на ухо. Руку ее отвел, взял за подбородок и заставил голову повернуть. Поцеловал.

Ира вздохнула, все еще надеясь избавиться сегодня от его притязаний. На поцелуй ответила, но после как можно мягче проговорила:

— Я устала, Миш, давай не сегодня.

— У тебя голова болит? — усмехнулся он, по всей видимости, не приняв ее слова всерьез. По голове ее погладил, отвел от лица волосы, и снова поцеловал, на этот раз более требовательно.

— Миша, пожалуйста…