«Уютненько», — думаю я и сажусь на большой мягкой кровати, накрытой серо-голубым велюровым покрывалом. Опускаю ноги на мягкий ковёр молочного цвета и припоминаю вчерашнюю ночь. Улыбаюсь, вспоминая, что это квартира Селены. «Селена», — становится так приятно и тепло внутри. Голова только немного болит. Тяжёлая. Не мудрено, столько выдержанного крепкого виски вылакать. Во рту и в горле сухо, что аж горло чешется. Я встаю и босиком выхожу из комнаты. В холле слышу музыку, доносящуюся с кухни, и чувствую аппетитный, ванильный запах свежих булочек. Нахожу кухню и замираю в проходе. Селена в коротких шортиках и облегающей майке стоит у стола и, пританцовывая под ритмичную музыку, вытаскивает из формы булочки. Она поднимает голову, посмотрев на меня, улыбается и моё сердце отплясывает джигу.

— Доброе утро! Иди выпей, — показывает она на стакан с водой. — Будем завтракать.

Я только и смог, что кивнуть головой, потому что во рту и в горле всё слиплось. Кажется, что голос пропал. Я сажусь за стол и залпом выпиваю стакан воды, только потом поняв, что у неё странный кисловатый вкус.

— Это от похмелья, — улыбается она. — Сейчас станет лучше, и голова перестанет болеть. Ты сконы любишь со сливочным маслом или со сливочным сыром? — спрашивает она.

— Сыром, — говорю я охрипшим голосом и сам пугаюсь.

Я смотрю на неё, как дурак, и не могу налюбоваться. Майка так плотно облегает её красивую грудь в бюстгальтере, а короткие шортики открывают стройные бёдра. Её волосы собраны в небрежный пучок, с которого свисает хвост, доставая до спины. Откуда-то негромко звучит песня «I feel it coming»* и она в такт ей покачивает бёдрами. «Да уж, как бы я хотел этого, детка», — с улыбкой думаю я, не отрывая глаз от её округлой попки.

— Ты будешь эспрессо или чай?

— Эспрессо двойной.

Селена включает кофемашину и наливает себе в чашку чай. Молчит и ничего не говорит про всю эту ситуацию. Всё выглядит так непринуждённо и обыденно, как будто нет ничего необычного в том, что я сижу здесь и завтракаю. Меня это немного удивляет. Я вспоминаю, что на мне одежда Джеймса и мрачнею. Наверное, он часто остаётся у неё ночевать, вот почему для неё это обычно. Ещё я вижу, что она дома совсем другая. Обычная девушка в шортиках и с хвостиком. На работе она включает свой деловой напор, становится жёсткой, как настоящий юрист. Я понимаю, что это защитная оболочка, маска для коллег и клиентов, чтобы завоевать профессиональный авторитет.

— Спасибо, что приютила меня в таком состоянии, — улыбаюсь ей. — Я даже не знаю, вернулся бы я домой или нет.

— Я тоже так подумала, — улыбается в ответ, — что ты нашёл бы куда сходить. И неизвестно ещё, чем бы это могло закончиться. А ещё, промокнув под дождём и заснув на улице, мог бы заболеть. Тогда я бы точно себя не простила.

Мы вместе смеёмся. Селена ставит передо мной чашку кофе. Разрезает пополам скон и намазывает сыром.

— Джем? — я киваю, она намазывает его клубничным джемом и протягивает мне.

— М-м. Как вкусно. Как мамины, — бубню я, наслаждаясь мягкой свежей булочкой. — Очень давно домашние сконы ел. Всё круасаны, да тосты.

Она улыбается и намазывает мне ещё одну булочку.

Налопавшись от души сконов с джемом, мы заканчиваем завтракать.

— Спасибо. Это был самый лучший мой завтрак за последние, — я поднимаю глаза к потолку, — лет восемь, наверное.

Она удивлённо на меня смотрит.

— Как мамы не стало, — грустно поясняю я. — А после Оксфорда я сразу переехал в свою холостяцкую берлогу.

Она тепло смотрит на меня:

— Сочувствую, — и, взяв чашки со стола, идёт к мойке. Я смотрю на её и не могу оторвать взгляд. Любуюсь ею пока она моет посуду.

— Почему машиной не пользуешься?

— Две чашки помыть мне не трудно. Да и собирать посуду целый день, чтобы включить машину не люблю, — жмёт плечиками.

Пауза. И я спрашиваю, не выдержав:

— Селена, что у вас с Джеймсом? Вы вместе?

Она замирает на две секунды и продолжая мыть отвечает ровным голосом:

— Мы друзья.

— Так бывает? — усмехнулся я.

— Да, Алекс, бывает.

— Судя по тому, что у тебя дома есть его одежда, трудно в это поверить, — ухмыляюсь я. — Не срослось? — любопытствую.

Закончив мыть посуду и вытирая руки полотенцем, она садится за стол напротив меня:

— Потому что нет страсти. Мы любим друг друга как брат и сестра, — она кивает в сторону ванной. — Твоя одежда высохла. Можешь переодеться и умыться.

Селена выходит из кухни, через десять секунд возвращается и протягивает мне зубную щётку в упаковке.

— О! Я получил код доступа, — шучу я.

— Не обольщайся, Александр Хардфорд. Это ничего не значит. Просто я приверженец строгой гигиены и хочу, чтобы ты почистил зубы и умылся, — смеётся она.

Я беру щётку из её рук и еле сдерживаюсь, чтобы не поцеловать её.

— Хорошо, мамочка, — говорю я и ухожу в ванную комнату.

«А ведь Александром меня называла только мама», — улыбаюсь я. Так давно я не слышал своего полного имени, что мне взгрустнулось при воспоминании о маме. Я скидываю футболку и смотрю на себя в зеркало. «Какой взъерошенный», — ужаснулся я и, намочив руки водой, пальцами зачёсываю волосы. Умываюсь и чищу зубы, думая о том, как сейчас было хорошо и уютно с ней. Этот завтрак, действительно, был самым лучшим за восемь лет. Я чётко осознаю, что именно этого мне и не хватало в моей никчёмной, бесцельной жизни. Да, карьера и деньги дают мне уверенность и материальную независимость, но отсутствие тепла, уюта, заботы и любви я пытался заменить мимолётными удовольствиями: сексом, выпивкой и вечеринками. Отец давно мне об этом твердит, но я не воспринимал его слова серьёзно. Холостяцкая жизнь затянула меня как омут. Я так и считал, что у меня классная свободная жизнь полная удовольствий, пока не встретил её. Селена перевернула всё с ног на голову. И сейчас я понимаю, что так не может продолжаться. Нужно сделать шаг вперёд и, наконец-то повзрослеть. Глядя сейчас на Селену, я понял, что женщина может быть прекрасна и в простом домашнем наряде с небрежным пучком из волос. Чётко осознаю, что хочу её видеть и такой, когда она готовит мне завтрак, и немного лохматой после страстной ночи, лежащей со мной в постели, и в красивом вечернем платье в моих объятиях. Хочу, чтобы она была со мной рядом, всегда и везде.

Переодевшись, закатываю рукава джинсовой рубашки до локтей, которую Селена даже заботливо погладила, и возвращаюсь на кухню, но