_____

Вскоре приглашения посыпались градом, по большей части от жен и матерей брайтонских коллег Ричарда. Внимательно приглядываясь к английским дамам, Нина обнаруживала, что во всем, что они делают, есть какое-то неуловимое отличие от того, к чему привыкла она, — в том, как они держат вилку, пьют чай, сидят в кресле.

— Скажи, я что, как-то не так хожу? — спросила она однажды у Ричарда.

— Не так ходишь? — На его лице читалось недоумение. — Что ты имеешь в виду?

— Вчера у миссис Янг после чая мы пошли прогуляться по приморскому бульвару, и миссис Сэйлз сказала мне: «Миссис Трулав, я вынуждена попросить вас идти чуть помедленнее — мне за вами не угнаться». И все они переглянулись.

— Ах это, — он кивнул. — У англичанок, во всяком случае у женщин среднего класса, принято ходить медленно.

Беседы, которые вели английские леди и русские дамы, тоже различались. Англичанки были настолько опутаны всякими табу, что зачастую под конец вечера Нина уже переставала понимать, о чем они говорят, даже если речь шла о каких-то пустяках. Когда она попыталась объяснить все это Ричарду, он замахал руками.

— Но, милая, это же и есть суть английского разговора. В нем важно не столько то, что говорится, сколько то, что умалчивается, и то, как об этом умалчивается. К примеру, в переговорах с клиентами я начинаю бить тревогу не тогда, когда они ведут себя сдержанно и неприветливо, а наоборот — когда они полны энтузиазма. Тогда я понимаю, что они собираются пойти на попятный.

Может быть, потому, что Англия такая маленькая страна, они не представляли себе, насколько необъятна и многообразна Россия. Узнав ее девичью фамилию, они были уверены, что она приходится родственницей балерине Тамаре Платоновне Карсавиной и непременно должна была встречаться с Нижинским! Казалось, они представляли Россию этаким лондонским пригородом, где все друг друга знают.

Первое время Нина была нарасхват в двух «лагерях» брайтонского общества. Ричард тщательно растолковал, чем они отличаются друг от друга.

«Законодательницы мод» одевались по последней моде, питали слабость к узким шелковым перчаткам до локтей, которые не снимали даже во время еды, и носили экстравагантные прически. Впрочем, им было далеко до самых отъявленных модниц в Ницце — те щеголяли в вечерних платьях в сочетании с дневным капором без ленточек и туфлями-лодочками с острым носом. Но «законодательницы мод» быстро разочаровались в Нине и после пары приглашений ее оставили в покое.

«Кумушки» тоже поначалу заинтересовались Ниной. Одного того, что она русская, уже было достаточно, чтобы привлечь их внимание, хотя их страстью оказалась не столько культура, сколько карты. Они играли регулярно, особенно в бридж «аукцион», который, как вскоре узнала Нина, первоначально назывался в Англии русским вистом. Они приглашали Нину, ожидая от нее особенного мастерства за карточным столом, но она была полной невеждой: мама считала игру в карты развлечением для старух. Когда стало ясно, что Нина ничего не смыслит в картах, приглашения прекратились.

Вскоре после того как они въехали в дом на площади, Ричард представил Нину своему хозяину, мистеру Льюишему, который жил в роскошном особняке на Кингс-Гарденс.

— Миссис Трулав… — Мокрые седые усы пощекотали ее руку. — Не могу выразить, как я рад. Долгие годы я твердил Ричарду, что человек с его положением, да еще с такой фамилией…[3]— он засмеялся своей шутке, — должен — нет, просто обязан жениться! Но я никак не ожидал, что он сорвет такой изысканный цветок. — Сняв пенсне, он промокнул глаза несвежим полотняным платком. — Вы напомнили мне мою дорогую покойную супругу.

Миссис Льюишем хмурилась на них с портрета в течение всего ужина. Ростбиф, как всегда, был жестким как подошва — английская стряпня оказалась дрянной. Говорили о всяких пустяках: о том, что пишет передовица утренней «Таймс» о судоходстве на Темзе, о слухах, будто король со своей свитой настреляли без небольшого четыре тысячи фазанов… Но Нина, сидя с мужчинами, была счастлива уже тем, что, заговорив о делах фирмы — о цинке, олове, серебре, — они не повышали голосов, не дубасили кулаками по столу.

Каждый месяц Ричард с Ниной ужинали у мистера Льюишема либо принимали его у себя и по-прежнему ходили в гости и сами устраивали званые чаепития, обеды. Каждый день приходила прибираться в доме девушка по имени Сюзан; кроме того, они наняли кухарку, Маргарет. Несмотря на это Нину все еще тяготила роль хозяйки; порой это, видимо, было заметно, потому что после очередного званого ужина одна из гостей, миссис Лэнг, объявила во всеуслышание, что намерена взять ее под свое покровительство.

— Дорогая, — сказала она, — вы в Брайтоне совсем недавно, а я прожила здесь всю свою жизнь. Мои дочери замужем и живут в других городах, поэтому я настаиваю на том, чтобы вы позволили мне помогать вам.

С тех пор миссис Лэнг стала бывать почти на каждом приеме, который давали Трулавы. Ее сопровождал муж, маленький, тихий, безотказный человечек, который всегда готов был занять беседой даже самого скучного гостя. Кроме того, миссис Лэнг водила Нину на вечеринки и собрания Женской гильдии.

Такова была в то время светская жизнь Нины и Ричарда. А настоящая их жизнь проходила дома. Частенько их навещали друзья — Чарльз и спокойный, худощавый Лоренс, историк, преподававший в Оксфорде. Нина выросла среди женщин и теперь вдруг обнаружила, что ей предстоит научиться разговаривать с мужчинами. С Чарльзом не нужно было думать об условностях — он мог часами взахлеб перемывать кости жителям Брайтона, сидя с ней в гостиной. Зато Лоренс сперва чурался Нины, будто ее присутствие чем-то оскорбляло его. Это был своеобразный тип, с моноклем, в галстуке своего колледжа, заколотом булавкой с бриллиантом. Ученый муж, однако, оттаял, когда увидел Нинину растущую библиотеку и понял, что она читает литературу, которую он именовал «серьезной».

Приехав в Англию, Нина начала читать и русских писателей. Мама не жаловала русские романы, считая их «слишком несдержанными», поэтому на полках в малой столовой их было немного. Но на Чаринг-Кросс-Роуд был букинистический магазин, где пару полок занимали русские книги, за которые и взялась Нина, следуя советам старика-букиниста. Лоренс, читавший некоторые из этих романов в переводе, расспрашивал Нину, как ей понравились Достоевский и Толстой. Нина склонялась к маминому мнению насчет обоих, зато Чехов стал для нее открытием. Лоренс никогда не слышал о нем и был очень благодарен Нине, когда она кропотливо, с мучительным трудом перевела для него пару чеховских рассказов.

— В Брайтоне скоро открывается колледж — филиал Лондонского университета, — сообщил он. — Будут принимать и женщин. Вам бы туда.

— Он полагает, что у тебя есть способности, — сказал позже Ричард. — И что я должен нанять тебе учителя. Я ответил ему, что ты замужняя женщина, а не какая-нибудь школьница.

Он произнес это шутливым тоном, но Нина почувствовала, что муж не совсем доволен.