как нельзя лучше отражали царившую вокруг атмосферу. Кто-то из учителей лихорадочно захлопал, последовал взрыв аплодисментов.

Алек не заметил, как все оказались у кабинета географии. Элеонора Борисовна отделилась от толпы и встала по праву хозяйки у входной двери. Столкнувшись с ней взглядом в упор, Алек моментально вспомнил данное себе обещание не давать чувствам захлёстывать себя и, незаметно улыбнувшись в усики, заговорил ровным и отчётливым голосом:

— Ну а географический кабинет — это особое помещение…

Обступившие порог кабинета педагоги разных профилей вмиг притихли, обратившись во внимание, а точнее — в любопытство. Слово «особое», судя по всему, оказало на присутствующих магическое действие. Алек заметил, как Элеонора покраснела, словно ученица, хлопнув пару раз ресницами. Такой смущённой он видел её впервые. Это придало ему уверенности.

Между тем повисшая в воздухе пауза требовала от Алека расшифровки своего заявления. И он хладнокровно и профессионально разъяснил:

— Как и кабинеты других естественных наук, реконструкция кабинета географии требует особого, специального подхода. Мы предусмотрели две ниши для встраивания шкафов, чтобы освободить место для рационального размещения всего необходимого комплекта средств обучения, наглядных пособий…

Директор согласно кивнул серебристой головой. Обстановка разрядилась. Послышался одобрительный шёпот.

Алек поймал на себе пристальный взгляд Элеоноры и почувствовал, как его наполняет какой-то непонятный задор. Переведя дыхание, он добавил как ни в чём ни бывало:

— К примеру, вот для этого глобуса…

— Вот это глобус! — серые глаза завуча, женщины средних лет с плоским лицом, неестественно увеличились под толстым стеклом очков, казалось, собираясь вылезти из них. — Всем глобусам глобус!

Стоящим перед кабинетом педагогам пришлось сделать различные телодвижения, чтобы заглянуть в дверной проём и посмотреть на загадочный объект.

— Откуда он взялся? — с искренним удивлением спросил завхоза директор.

Тот пожал плечами. Тогда директор направил свой вопросительный взгляд на учительницу географии.

Элеонора вновь смущённо хлопнула ресницами и искоса посмотрела на Алека, очевидно, догадавшись, откуда дует ветер. Алек почувствовал, что пробил его час:

— Это наш скромный подарок ребятам, с которыми мы успели подружиться за время их трудовой практики у нас. Думаю, он поможет учащимся легче усваивать географическую науку и проводить полезные практические работы…

Тут Алек несколько картинно повернулся к Элеоноре Борисовне:

— Надеюсь, уважаемая учительница географии не будет против.

— Да нет, почему же, наоборот… — скороговоркой, почти механически ответила та.

Вновь раздались аплодисменты. Кто-то коротко крикнул «ура!». Завуч подошла, потрогала, повертела глобус то в одну, то в другую сторону и будто вынесла вердикт:

— Чудо!

После этого многие уже не смогли устоять перед соблазном прикоснуться к чудо-глобусу. Алек же изо всех сил старался не выдать своего ликования.

— Что ж, сюрприз вам удался, — улучив момент, тихо прошептала Элеонора Алеку. — Поздравляю!..

Глава 15

По своей природе молодёжь склонна к секретности, что воспринимается ею как важный фактор юношеской зрелости: многие старшеклассники и студенты используют в борьбе за самостоятельность такое оружие, как скрытность и конспиративность. Это даёт молодым людям, готовящимся вступить во взрослую жизнь, ощущение собственной значимости и обладания некой таинственной силой, недоступной другим. Однако во все времена и при любом типе общества существует особая категория людей, вернее — профессионалов, которая использует в своих целях эту слабость, свойственную молодёжи.

Чаще всего инструментом в руках советских спецслужб — «интеллигентных» церберов государственной идеологии, становились студенты, обычно второго или третьего курса, когда они, полные сил, уверенности в себе и радостных предчувствий, практически уже готовы были сделать конкретные шаги навстречу своим амбициям. Честолюбивых молодых людей, которые чувствовали себя тесновато в существующей реальности и пытались хоть немного раздвинуть искусственные заграждения, сотрудники КГБ[30] старались прибрать в «хорошие руки» с тем, чтобы (не придумав ничего лучшего) вербовать из них информаторов — тайных осведомителей или, как с презрением называли их в народе, — «стукачей».

Это была настоящая охота за человеческими душами. К каждому вузу был негласно прикреплён свой куратор — оперативный работник органов госбезопасности, который непосредственно получал информацию о возможных кандидатах в агенты от лидеров комсомольских организаций и отдела кадров вуза. Процесс вербовки тщательно прорабатывался. Получив нужную предварительную информацию, вербовщик изучал личное дело интересующего его объекта, собирал подробные сведения о нём, искал в своей потенциальной жертве слабые места, за которые можно было бы зацепиться, чтобы затем, давя на них, манипулировать человеком. А для этого применялись различные способы и методы — от убеждения и внушения до провокации, шантажа и откровенной угрозы. При необходимости в ход пускались лицемерие, лесть и демагогия. Поначалу, как правило, пытались «по-хорошему» — обращались к патриотическим чувствам или общечеловеческим ценностям. Кандидату в агенты могли внушить, что его помощь просто необходима для нормального функционирования факультета или вуза, отстаивания интересов коллектива и даже социалистического общества в целом, а когда такой метод психологического воздействия не приносил нужного эффекта, то могли просто припугнуть, пригрозить разоблачением, оглаской реальных и надуманных негативных фактов из его жизни и привлечением к уголовной ответственности.

В жаргоне сотрудников секретных служб было вполне советское, рабоче-крестьянское выражение «работать в поле», что на самом деле означало — заниматься оперативной работой. Как умелому охотнику, тихо подкрадывающемуся к жертве, чтобы накинуть ей на шею аркан, опытному сотруднику органов не составляло особого труда прикинуться сочувствующим приятелем, втереться в доверие, узнать, чем «дышит» его «нечаянный» визави, каковы его интересы и окружение. Поводом познакомиться могло стать «случайное» столкновение на улице или же соседство в транспорте, в очереди в магазине…

Однако было немало молодых людей, которым работа на спецслужбы казалась занимательным, окутанным таинственным флёром романтики приключением, некой игрой в Джеймса Бонда[31]. Знать о том, о чём и не догадывались или лишь догадывались миллионы людей, казалось почётным и возвышало в собственных глазах. Манило ощущение своей исключительности и превосходства над окружающими. И молодые люди с искажёнными амбициями сами охотно шли навстречу обману, который, заползая в душу, постепенно овладевал человеком, меняя его сознание, его личность в целом. Выполняя небольшие, на первый взгляд, невинные поручения, молодые люди не замечали, как попадали на крючок, всё глубже втягиваясь в агентурные отношения. Ситуацию точнее всего можно было охарактеризовать поговоркой самого КГБ: «к нам вход — рубль, а выход — два»…

Нвард очень гордилась успехами своего друга на поприще поэзии и не упускала случая рассказать подругам и знакомым о литературных замыслах Эрика, особенно о его намерении в корне изменить мир посредством создания уникального поэтического эликсира. Большинство не воспринимало всерьёз рассказы девушки, списывая всё на юношеский максимализм, буйство фантазии и непомерный душевный жар, экзальтированность начинающего поэта. Некоторые и вовсе