– И поэтому Лондон так переполнен, что даже нет места для зелени? Слишком много домов и людей, – продолжала Сорча. – Правда, что в Лондоне нет цветов и дома так высоки, что неба не видно? Очень грустно, если это так.

Алек видел, что девушки ждут его ответа.

– Мисс Форестер говорит, что англичане – такие же джентльмены как все остальные, – с надеждой заметила Меган по-английски.

– В самом деле? И что она говорит насчет хвостов?

– Что хвосты есть только у фраков, – ответила Алана.

– Совершенно верно, – кивнул Алек.

– Она утверждает, что джентльмены и леди спят до полудня, если накануне веселились на балу. Мисс Форестер говорит, что они танцуют до рассвета и пьют шампанское. Она учила нас английским танцам, хотя в некоторых домах вальс по-прежнему считают недопустимым, – рассказывала Меган. – Все же нам предстоит занять место в английском обществе, как хочет мать, поэтому мы должны ехать в Лондон, как только позволят обстоятельства.

Она умоляюще взглянула на Алека, надеясь, что он развеет их страхи.

– И что плохого в шотландских парнях? – проворчала Мойра. – Здесь полно лордов с прекрасными, крепкими сыновьями.

– Нищие, – вздохнула Алана, явно повторяя слова матери.

– Как насчет любви? – спросил Алек, пригубив кларета. Ли немедленно выступил вперед, чтобы наполнить его бокал. – Что, если ты полюбишь бедняка?

Меган уставилась на него, как на безумца:

– Я никогда не буду настолько глупа!

– Мисс Форестер верит в любовь, – заспорила Сорча. – По крайней мере, я так думаю. Она любит поэзию и всякие истории.

– От души надеюсь, что она не учит вас такому вздору, – процедила Деворгилла. – Она здесь, чтобы наставлять вас в английском, манерах и обычаях, а не забивать вам головы всякой чушью!

– Негоже говорить такие ужасные вещи в канун Иванова дня! – бросила Мойра, встав за стулом Алека. – Самое время молодым девушкам думать о любви, читать знаки судьбы, искать будущего мужа!

Девушки слушали ее с загоревшимися глазами.

– Думаю, мы доели суп. Можешь убирать тарелки, – распорядилась Деворгилла.

– Я хочу выйти замуж по любви, – вздохнула Алана, игнорируя надвигающийся скандал.

– В таком случае тебе лучше влюбиться в богатого английского лорда, потому что именно за него ты выйдешь замуж, – резко сказала Деворгилла.

Древний щит упал со стены и со звоном грохнулся на пол. Девушки подскочили; Алек инстинктивно потянулся к пистолету, которого при нем не было. Это Гленлорн, а не темные лондонские переулки.

Джок поднял щит:

– Прости, Алек. Я сам повесил его недавно. Это «Тарг оф Малколм», если помнишь. Много лет был спрятан. Мойра потребовала достать его, раз ты дома. Я думал, что прибил щит крепко.

– Очередные спрятанные сокровища, – прошипела Деворгилла, пожирая взглядом Мойру.

– Не пойму, как он упал. Этот гвоздь шестьдесят лет ждал возвращения хозяина, – заметила Мойра. – Не иначе как духи старых времен пришли, чтобы приветствовать тебя, лэрд.

– А возможно, гвоздь наконец проржавел, – фыркнула Деворгилла. – Как деньги и удача Макнабов.

Мойра пропустила ее слова мимо ушей.

– Алек, мы сохранили старые кинжалы, клейморы и знамена. Повесим их все, и тогда это место будет выглядеть, как прежний дом.

– Как чудесно! – воскликнула Сорча с сияющими глазами. – У них на лезвиях кровь?

Меган фыркнула:

– Я слышала, что в Англии детям запрещено обедать со взрослыми, пока им не исполнится по крайней мере семнадцать лет, – сказала она по-английски. Сорча показала ей язык, чем заработала свирепый взгляд Деворгиллы.

Джок показал на гвоздь, все еще крепко сидевший в стене, и пожал плечами.

Мойра закудахтала:

– Видите! Духи возвращаются в Иванов день, смотрят, как идут дела, выражают свое недовольство, когда видят что-то неладное. Возможно, я ошиблась и щит будет мирно висеть на стене. Джок, повесь его снова!

– Ни в коем случае. Мы ужинаем, – отрезала Деворгилла. – Я не позволю никаким суевериям испортить нам ужин!

– Завтра Иванов день! – парировала Мойра. – Духи сделают, как пожелают, хочешь ты того или нет!

Алана глубоко вздохнула:

– Мама, мы можем пойти посмотреть на костры завтра вечером?

Губы Деворгиллы сжались так плотно, что Алек побоялся, что они больше не разомкнутся.

– Нет! – выдавила она единственное слово.

– А мисс Форестер говорит, что в Англии молодым леди позволено смотреть на костры. Даже графы и графини празднуют вместе со своими людьми! Мы ведь можем пойти вместе с Алеком? – взмолилась Меган. – Неплохо бы всем увидеть, что он дома, жив и здоров…

Каким бы невозможным это ни казалось, губы Деворгиллы сжались еще сильнее. Она пронзила свирепым взглядом Алека, словно в просьбах дочерей был виноват он, а не загадочная мисс Форестер. Он представлял гувернантку старой девой с желтой, как лимон, физиономией, готовую учить тому, о чем сама не имела понятия. Чья любовь к романтике не знала границ.

– Буду рад сопровождать сестер завтра вечером, – заявил Алек. – Если, конечно, ты не задумала дать бал или званый вечер.

– Нет, но без танцев точно не обойтись, – засмеялась Сорча.

– Все девушки будут рады потанцевать с тобой, Алек, – вставила Мойра. – Станешь королем праздника. Как и полагается лэрду.

– Надеюсь, ты привез бальные туфли? – спросила Меган.

– Для рила на лугу? – Алек картинно передернулся. – Разве обычай не велит танцевать босиком?

– Но ты граф Гленлорн! – ахнула Меган. – Тебе положено!

– Графы Гленлорн когда-то мазались синей глиной для устрашения, – поддразнил Алек. – Мойра, у нас есть синяя глина?

Старушка весело закудахтала.

– Алек! – вскрикнула Меган. – Так нельзя!

– Не бойся, девушка. Я узнаю, могут ли парни играть вальс, и буду танцевать с тобой вокруг костра, причем в туфлях.

– Я не давала на это разрешения, – встряла Деворгилла, поднося к губам бокал. – Это варварский обычай. Я поговорю с мисс Форестер и попрошу не поощрять подобный вздор. Завтра мы останемся дома и будем вместе читать. На английском. И никаких возражений.

Ее глаза встретились с глазами Алека: жесткие, черные, блестящие. Так и подстрекающие его возразить. Но Алек промолчал и оглядел стол. Он никогда не исповедовал старые обычаи, но и не желал принимать новые, которые проповедовала Деворгилла.

Он сжал ножку хрустального бокала. Ему не следовало возвращаться.

Но тут он вспомнил Софи на башне, с распущенными рыжими волосами, лицом, освещенным солнцем, теплым, мягким и женственным телом.