Алек вздохнул. Возможно, есть способ осуществить этот план. Жениться на ней. Старые обычаи не помешают им. Вместе они сумеют построить свое будущее.

Он сам удивился тому, как сильно возжелал ее.

Дело в Софи или в Ивановом дне?

– Посмотрим, – прошептала Мойра над плечом Алека и сделала магический знак рукой.

Мойра подождала, пока все в доме заснут, прежде чем скользнуть в кладовую и закрыть дверь. Она заперлась, закрыла ставни, чтобы никто не помешал. Зажгла свечу и поставила ее на выскобленную столешницу стоявшего в комнате стола. Связки и пучки трав отбрасывали причудливые тени на стены и пол, добавляя запах пыли к пряному аромату только что собранных растений.

Призраки наблюдали, как старая служанка глубоко вздохнула, прежде чем собрать горшки и кувшины, миски и мерные ложки. Все это она разложила на столе.

– Это часть твоего плана, не так ли? – спросил Ангус Джорджиану, когда Мойра прошла прямо сквозь нее, чтобы взять миску.

– Не веришь в магию? – спросила Джорджиана.

– Конечно, нет. Я человек разумный, – ответил Ангус, но тут же припомнил: он призрак, что вряд ли объяснимо с точки зрения разума. Он упрямо сложил руки на груди и прислонился к двери, решив уйти с дороги. И увидел, как Мойра выбрала связку цветов.

– Что это у нее?

– Барвинок. Если она выберет семь цветков или больше, значит, будет делать любовный амулет.

– Я насчитал девять. Это к добру?

– Неизвестно, – покачала головой Джорджиана. – Она действительно владеет настоящей магией?

Ангус потер бороду.

– Возможно. Старая Мойра принимает роды, исцеляет больных и ухаживает за умирающими. Всему научилась от своей матери. Никто не смеет спорить с ней, боясь проклятия. Сама видишь, как Деворгилла избегает стычек с Мойрой.

– Тогда это к добру, – улыбнулась Джорджиана.

– Для чего этот любовный амулет? – спросил Ангус. – Не вижу, как девять фиолетовых цветочков могут заставить кого-то влюбиться, особенно здравомыслящего человека.

– Мойра думает, что делает любовные амулеты для сестер Алека, – улыбнулась Джорджиана, – чтобы они мечтали об истинной любви. Она также считает, что рушит планы Деворгиллы выдать их за английских лордов. Хочет, чтобы они влюбились в местных парней.

– Разве они еще не слишком молоды? Им бы следовало в куклы играть, прясть шерсть или пасти овец.

– Они уже взрослые, Ангус. Я была в возрасте Меган, когда меня выдали за Сомертона. Ты бы хотел, чтобы твои внучки вышли за англичан?

Губы Ангуса горько скривились.

– Вот и Мойра не хочет, но пока ее планы тоже не осуществятся. Есть те, кто сильнее нуждается в помощи на этот Иванов день.

– Ты о ком? – всполошился Ангус, увидев лукавые глаза своей истинной любви.

Джорджиана широко улыбнулась.

– Алек и Кэролайн, конечно.

Он сдвинул берет на макушку и подошел к столу.

– Брось. Алек – разумный парень. Его такая бессмыслица не одурачит. Нужно немного больше, чем несколько фиолетовых анютиных глазок, чтобы заставить человека…

– Цветов барвинка, – поправила Джорджиана.

– Нужно больше, чем несколько цветочков барвинка, чтобы заставить мужчину желать женщину. Поэтому я толкнул ее в его объятия в башне. Видела, как он смотрел на нее?

Джорджиана небрежно отмахнулась.

– Он должен узнать ее, как свою истинную любовь.

– И твои фиолетовые цветочки должны этому помочь? Словно у него нет воли? Нет своего ума? Возможно, для твоей Кэролайн предназначен другой крепкий парень, а для Алека – другая девушка.

– Глупости! Конечно, им суждено быть вместе! Только тогда проклятие будет снято! Я думала, это вполне ясно.

– Да, так же ясно, как в мутной луже, – пробормотал Ангус. – Что делает Мойра?

Джорджиана нагнулась над столом.

– Звездчатка, чтобы привлечь любовь, и цикорий, чтобы преодолеть препятствия. Цикорий поможет матери девушек смириться с их выбором. Но для Кэролайн лучше получить дополнительную дозу всего этого.

Она толкнула Мойру под локоть, горшок в ее руках наклонился и половина содержимого высыпалась в миску. Мойра просто пожала плечами, взяла следующую траву и стала обрывать с толстого стебля кружевные белые цветы, наполнявшие комнату приторно сладким ароматом.

– Бузина, чтобы желания исполнялись, – прошептала Мойра, делая какой-то знак над миской, и Джорджиана улыбнулась.

– Теперь розу, – прошептала она на ухо служанке. Мойра оборвала лепестки с дикой розы и посыпала ими все остальные ингредиенты, после чего ее морщинистая рука застыла над кувшинами:

– Норичник, трава Венеры.

Она вынула пробку и понюхала:

– Свежий и сильный.

Ангус наморщил нос.

– Надеюсь, ему не придется это есть? Выглядит омерзительно. Это скорее убьет его, чем заставит влюбиться.

Джорджиана нежно усмехнулась:

– Девушки кладут его в носовой платок вместе с прядями своих волос и загадывают желание. Остальное пойдет в эль, который подается у костра. Алек выпьет его, даже не заметив.

Ангус вздохнул, и дикие розы, стоявшие в вазе, затрепетали.

– Мужчина никогда не замечает, пока не становится слишком поздно. Есть ли какие-то травы, пробуждающие осторожность или здравый смысл?

Джорджиана рассмеялась.

– Мы никогда не были благоразумны или осторожны, Ангус. Помнишь?

– Это были чары? – встрепенулся Ангус. Если это и чары, они по-прежнему на него действовали.

Джорджиана мерцала в свете свечи, и он почувствовал дым желания, проходивший сквозь него. И сжал кулаки, сетуя на свою неспособность коснуться ее, ощутить старую потерю.

– Конечно, нет. Мы никогда не плясали вокруг костра в Иванов день, не пили вина вместе.

– Мятлик луговой, – пробормотала Мойра. Они повернулись к ней.

– Вот она – чистая магия. Мятлик – для наведения любовных чар, – добавила Джорджиана, показывая прозрачным белым пальцем на пару кувшинов слева от Мойры.

Мойра повернулась и вгляделась в кувшины:

– Кориандр и тернера раскидистая… почему бы нет?

– Для чего это? – допрашивал Ангус.

– Желание, – вздохнула Джорджиана.

– Похоть, – пробормотала Мойра, словно тоже услышала вопрос. – Похоть никогда никому не вредила. Что есть любовь без похоти?

– Значит, этого тоже побольше, – решил Ангус и на этот раз сам подтолкнул руку Мойры. Горшок перевернулся, и все содержимое высыпалось в миску.