– О, слышу разговор о престоле, – Арат с хитрецой посматривал на Эрато. – Судьба царя изменчива: сегодня повелитель, завтра раб. Наследовать отцу должен я, но Фортуна порой неблагосклонна.

– Фортуна, брат, благоволит добродетельным и отвергает людей с непомерными притязаниями, – Руфус шутливо подтрунивал над братом. – Как знать, может царем когда-нибудь стану я!

Все посмеялись и пошли готовиться к церемонии.

Римский военный лагерь имел прямоугольную форму и две главные улицы, на пересечении которых размещался форум – площадь для построений и совещаний у палатки командующего. По периметру лагеря были ров и насыпной вал, усиленный палисадом из деревянных кольев. Сегодня лагерь выглядел празднично. В главные ворота, обращенные к неприятелю, вошел, сопровождаемый тремя ликторами, Тигрис. За ним следовала свита – армянские царедворцы, в том числе венцевозлагатель, казначей, начальник канцелярии. Последними шли главный советник Грант и главный евнух Вахинак, управлявший царским двором.

– Сильный вежлив, если слабый выражает покорность, – шепнул довольный Вахинак советнику.

– Покорность – это убежище для ничтожеств, только непокорные встряхивают общество, побуждая к движению вперед. – Критически мыслящий Грант был суров.

– Революция духа нам вредна, – заключил Вахинак.

Вдоль дороги теснились обитатели лагеря – офицеры и солдаты, бросая любопытные взгляды на царя варваров, которому, по их мнению, остается лишь осознать мощь римской армии и понять: хочешь жить с достоинством и в условиях мира, оставь бесплодные попытки быть самостоятельным, подчинись, стань навеки вассалом Империи. Легионеры одобрительно переглядывались и разговаривали между собой, превознося квестора Тиберия, с блеском решившего задачу покорения Армении.

Триумфально, с большой помпезностью ликторы, вооруженные фасциями25, парадным шагом сопровождали претендента на армянский престол. На середине улицы префект лагеря остановил Тигриса, облаченного в царские одежды, и церемонно протянул к нему руки. Тигрис в знак духовного поражения передал ему свой восточный меч, считавшийся у военных высшей справедливостью, символом силы и власти. Традиции военной корпорации соблюдены, и процессия продолжила движение. Из палатки, украшенной по углам серебренными орлами, вышел Тиберий, одетый как командующий войсками на поле боя, – сверкающие доспехи, золоченый шлем с красным гребнем, пурпурный плащ и меч гладиус в золотых ножнах. Тигрис, подойдя к нему, преклонил колено, и Тиберий торжественно повязал ему на голову диадему – белую повязку. Слова квестора, произнесенные громко, разносились по лагерю:

– Я короную на царство Великая Армения Тигриса по праву крови. Отныне он будет зваться царь Тигран III. Встань, Тигран! Ты наследуешь титул «царь царей». Великий Император Цезарь Август, сын бога, настроен миролюбиво к твоей стране, передает ее тебе в надежде на вечный мир и порядок. Объявляю тебя другом и союзником римского народа!

Послышался одобрительный гул толпы, раздались возгласы «Mundi26» и грохот мечей о щиты.

Тиберий жестом пригласил Тиграна в палатку командующего. Внутри находились Лоллий и Гатерий.

– Тигран III, ты теперь царь царей – властитель властителей Азии! – Молодой Тиберий силился говорить как умудренный опытом полководец. – Полагаю, что армянский вопрос, неимоверно сложный вопрос, решен. Влияние Рима должно возобладать в Армении!

– Возобладать римское в Армении не может, – попытался возразить Тигрис. – Мы страна восточная, нам ближе греческий мир…

Обозленный таким ответом квестор, сильный и властный, схватил его за грудки и приподнял над полом:

– Тот не счастлив, пока таковым себя не считает, а твое счастье зависит от моей воли: завтра можешь и не быть царем!! – Небрежно отпустив перепуганного Тигриса, продолжил: – Станешь распространять римское влияние на Армению, Парфию и Месопотамию, обеспечишь нам доступ на Кавказ, превратишь скифов из врагов в друзей. А еще передашь мне Палладиум. – Сузив глаза, проявляя откровенную враждебность, добавил: – Чувствую, мы поладим.

Тигрис молчал, искоса поглядывая на Тиберия, но так как тот ждал ответа, произнес:

– Слабость не бывает самолюбивой, а сила черпается из разных источников… Тиберий, я тебя понял, все исполню.

Презрительная ухмылка расползлась по лицу квестора:

– Оставляю в Арташате Лоллия. Он присмотрит за тобой и будет курировать все щекотливые вопросы. А проблему с Палладиумом нам поможет решить… – он хлопнул в ладоши, и в палатку вошла женщина, – Геката!

Красотка предстала перед мужчинами в расслабленной позе, с отвлеченным взглядом и мягкой улыбкой: как всегда ослепительна, с черными как смоль волосами, греческим профилем, большими глазами и безупречной фигурой. Геката выглядела как сошедшая с пьедестала Венера (у греков Афродита), лишь на руке повязка, завуалированная браслетом.

Восхищенно посмотрев на Гекату, как бы признавая ее уникальность, Тиберий тем не менее не забыл о главном:

– А сейчас мы все вместе посетим храм богини Нанэ. Помолимся богине войны.

Помпезно войдя в город, процессия во главе с царем и римским командующим (оба верхом на лошадях), собирая толпы зевак, направилась прямиком к храму богини, который немедленно оцепили легионеры. Двери храма с колоннами оказались наглухо заперты, и все попытки центуриона достучаться до жрецов, чтобы открыли, были тщетны. Жрецы, завидев римлян, попросту разбежались.

– Квестор Тиберий! – царь, обращаясь к командующему, говорил неуверенно, торопливо. – Никогда не слышал ни о каком Палладиуме в этом городе. Мы понапрасну теряем время.

– Сейчас проверим. – Тиберий кивнул центуриону, тот привел трех солдат с топорами.

Дубовые двери ломали долго. В проем дверей наконец шагнули Тиберий, Тигран III, Лоллий, Гатерий и Геката в сопровождении личной охраны квестора. По обычаю только цари, их родственники и жрецы могли входить в храм, остальные должны были молиться снаружи, но обычаи варваров не могли конкурировать с римскими законами и желаниями.

Внутреннее пространство храма освещали канделябры на касторовом масле, на алтаре дымился жертвенник, и густой фимиам наполнял святилище ароматом ладанной смолы. Солнечные лучи пробивались через отверстия в крыше, подсвечивая великолепную мраморную скульптуру богини Нанэ с Эгидой, наброшенной на плечо. Коллекционерами греческих скульптур были Лукулл и Помпей, которые соревновались, кто больше привезет в Рим награбленных шедевров. Тиберия, безразличного к искусству, интересовали лишь военные успехи. Остановившись подле статуи и повернув голову к Тиграну, спросил:

– Полагаю, что об Эгиде ты тоже ничего не слышал?

– Кто-то верит в мифы, а по мне так они все – вымысел. – Тигран старался выглядеть равнодушным.

– Надеюсь, у этого мифа есть правдивый свидетель, иначе обязанности царя придется переложить на другие плечи. – Квестор был холодно сдержан.

Геката, показывая путь, сказала: «Сюда!» и повела всех к стене позади изваяния. Нажав на изображение птицы, пьющей воду из чаши, толкнула каменный блок и в образовавшийся узкий проход вошла первой. За ней – солдат с факелом, затем Тигран, Тиберий и другие. Все спустились по крутой лестнице в подземелье и остановились у массивной дубовой двери. Рядом с дверью на стене висели увесистые старинные ключи – золотые, серебряные и бронзовые, с ручками в виде символов: пара диких муфлонов; пара азиатских львов; два солнечных сокола; два разбегающихся зайца; величавый двуглавый орел; пара нисейских лошадей; пара оскалившихся волков.

– Открыть дверь непросто, но я постараюсь. – Геката обращалась к Тиберию: – Там за дверью поджидает