захлебывается, а вся его империя на законных основаниях станет моей.

– А как же его сыновья?

– Я позабочусь о них…пока Хан оплакивает тело своей дочери. Ну так как? Отдашь ее мне?

– Ну отчего не отдать…только с одним условием…

* * *

Сидит за столом, ест…Условия поставила, сучка малолетняя. Условия, при которых она подумает о предложении Албасты. Нашла с кем играть, маленькая дрянь. Она ее не воспринимала, как внучку, и никакими родственными чувствами к ней не прониклась. Наоборот, смотрела на девочку и не понимала, как люди могут испытывать привязанность к своим родственникам. Зачем они вообще нужны, если их нельзя использовать…А эта дурочка даже не предполагает, как именно ее использует Албаста и какая участь ее ждет по достижении совершеннолетия – греть постель старого ублюдка-извращенца и носить его детей, которых впрыснут ей в чрево, как мерзких насекомых. Дети Сансара…фу, какая мерзость. Но это достойная и сладкая месть. Слаще не придумать.

До сих пор Албаста считала, что ее дочь – форменная идиотка, если решилась родить вот это существо от ублюдка Хана. О чем только думала. Но теперь готова была признать, что у каждого человеческого мяса в этом мире есть свое предназначение.

Албаста постукивала длинными пальцами с красными ногтями по столешнице и с нетерпением смотрела, как Эрдэнэ изысканно и медленно поглощает обед. Чего только не заказала. Деликатесы и заморские фрукты. Сидит и ест с явным презрением, как будто ей подсунули какую-то дрянь. И нельзя ей устроить ад…нельзя. Она ей нужна. Чтоб добровольно, чтоб все сделала, как положено, и отца своего подставила, и за Сансара вышла…

– Вот эти оливки явно несвежие. И я просила почти черные, а не фиолетовые.

Отодвинула тарелку с пренебрежением, а маслину швырнула на пол.

– В следующий раз, если меня плохо покормят, я даже разговаривать с тобой не стану.

Кулак Албасты ударил по столу, но девчонка даже не вздрогнула.

– Станешь. Не забывай, в качестве кого ты сюда попала. И не зарывайся. Я могу передумать, и ты мне будешь не нужна.

– Не передумаешь. Кроме меня никто тебе не поможет завалить твоего лютого врага, кроме меня никто не знает расположение в доме Хана, как и где стоит охрана, в котором часу смена караула, где выключается сигнализация и где находится сейф с документами…Даже дед не знает.

И с наслаждением отправила анчоус в маленький алый ротик с аккуратными жемчужными зубами. Как странно, что у такого громилы родилось такое нежное и очаровательное создание. Красотой Эрдэнэ напоминала свою мать, но грубые черты лица последней проигрывали утонченности дочери. Кошачье личико с раскосыми миндалевидными карими глазами, тонкие, аккуратные брови, крошечный носик и рот сердечком, а острый подбородок всегда вздернут вверх. Высокомерно и нагло. Как будто эта девочка императрица, а не простая смертная, у которой отсутствуют обе ноги. Если бы не эти ноги…Албаста продала бы ее подороже и совсем не Сансару.

– Но ты еще не ответила – собираешься ли мне помогать и сотрудничать со мной?

– Я думаю…понять не могу, какая мне выгода от этого сотрудничества будет. Ты живешь у Сансара, и он тебя содержит. Никаких несметных богатств я у тебя не наблюдаю. Ты всецело зависишь от своего покровителя. Так что не морочь мне голову. Тебе нечего мне предложить. Ты хочешь все получить от меня.

Наглая тварь. Как она смеет так с ней разговаривать. Сам Сансар трепещет перед Албастой, а эта молодая сучка и не думает ее бояться.

– Мои сбережения далеки от глаз и лап простых смертных. А Сансар лишь способ достижения целей…и его цирк всецело мое детище, с которого я имею проценты.

– И все? Какие могут быть проценты, если ты до сих пор ешь и пьешь с его стола.

– Потому что твой проклятый отец заставил меня прятаться. Заставил стать тем, кто я есть. Изуродовал мое лицо и убил мою дочь.

– С трудом верю, что ты о ней горюешь. А насчет твоей внешности…она не мешает тебе жить и явно тебя не беспокоит. А отца и деда ты боишься…вот почему, как змея, прячешься за плинтусом и не вылазишь. Если бы не боялась, то не сидела бы здесь и не плела свои козни.

Умная и рисковая гадина. Ни капли не трусит перед одной из самых страшных убийц – перед самой Албастой, под пытками которой рыдали сильнейшие мужчины этого мира. Вздумала с ней тягаться. Но еще рано ломать ей хребет. Девчонку ждет участь намного интереснее… в объятиях старого урода.

– Если бы я боялась твоего отца, я бы не выкрала тебя и не притащила сюда…

– Значит, выкрадешь из его дома еще раз.

– Что именно? – усмехнулась Албаста.

– Не что, а кого. Я хочу, чтобы ты выкрала самозванку и подарила ее мне. Тогда я сделаю все, что ты захочешь.

– Оооо, у маленькой Эрдэнэ есть свои враги…

– Она мне не враг. Она просто шавка, которая не должна находиться в этом доме… а еще я не хочу, чтоб он был с ней счастлив. Я вообще не хочу, чтобы он был счастлив. Он этого не заслуживает.

Хм. Неужели малышка ненавидит своего отца? А ведь Албасте казалось, что девочка его безмерно любит, и она думала, что уговорить ее и склонить в свою сторону будет очень трудно.

– Я хочу, чтобы он сломался, чтобы точно, как я, ненавидел себя и свою жизнь, чтобы сидел взаперти и плакал. Я хочу отнять у него все.

Произнесла и посмотрела своими черными глазами на Албасту, и та невольно вздрогнула, потому что увидела точную копию взгляда самого Хана…

* * *

– Когда ты была маленькая…я боялся взять тебя на руки. Боялся причинить тебе боль. Ты была такая крошечная, такая хрупкая. Врачи столько раз убеждали меня в том, что, скорее всего, ты не выживешь, что у тебя множество патологий, несовместимых с жизнью. А я боролся. Мне казалось, что если я опущу руки, то вместе с тобой умрет часть меня. И не хотел этого признавать. Я очень боялся тебя полюбить. Смертельно боялся привязаться и сдохнуть от тоски, если с тобой что-то случится. Я не прикасался к тебе, я запретил приносить тебя в дом, запретил говорить о тебе и запретил себе любить тебя. Жалкий идиот. Как будто бы можно приказать себе, как будто можно себе запретить дышать. Потому что я уже любил тебя. С той самой секунды, как увидел после твоего рождения, потому что я смотрел на тебя в окно, обманывая себя и не