— Вы хотите сказать…

— Вы совершенно правы: срывать коронацию никто и не думал.

Сабурову показалось, что последняя соломинка, за которую он держался, обломилась и он повис в полной пустоте. Если в случае чего нельзя свалить на врагов режима, бомбистов-революционеров, то ему остается только одно: отставка без пенсии.

— Тогда какие цели преследовал убийца? — спросил он совершенно подавленно.

— Что-то более простое, прагматичное и легкое, чем политический заговор, — ответил Ванзаров.

— Какие шаги собираетесь предпринять?

— Я готов пообещать, что найду звезду… — Ванзаров сделал паузу, чтобы свет надежды проник наконец в сердце директора и там разлился упоительной сладостью, — …если вы позволите задать вам прямой вопрос.

— Конечно, голубчик вы мой! — заторопился Сабуров.

— Вы докладывали графу Толстому о происшествии?

— Нет, он мне телефонировал.

— Позвольте узнать: что именно он вам сказал?

Сабурову очень не хотелось посвящать подчиненного в его общение с министром. Но выхода не осталось. Попросив Ванзарова оказаться как можно ближе, у всех стен бывают уши, он стал говорить еле слышным шепотом:

— Граф… сказал, что… совершено государственное преступление… Прибыть немедленно…

Ванзаров поблагодарил за такое высокое доверие и отсел на свое место.

— Это очень важно, благодарю вас, — сказал он чрезвычайно серьезно. — И жандармов министр прислал в помощь вам. То есть нам.

— Теперь вы найдете звезду? — спросил Сабуров нормальным голосом.

— В этом нам с вами нельзя сомневаться. Хотя пропажу можно было найти сразу.

Такой простой мыслью Сабуров был окончательно обескуражен.

— Каким образом? — только спросил он.

— Например, обыскав фельдъегерей. Им украсть орден из портфеля было удобнее всего. С точки зрения логики…

Сабуров сделал странное движение, словно отгонял призрак, а Ванзаров не успел утешить его тем, что это было всего лишь размышление вслух. За дверями раздался сильный шум. Как будто добивали уцелевшие бутылки.

Секеринский вошел в особняк, как в поверженный город. За ним следовал его помощник, подполковник Крылов. Оба были настроены решительно. Жандармы отдавали честь и пропускали без лишних вопросов. Они поднялись в бельэтаж. Тут полковнику предстала картина разгрома после праздника: на полу валялось битое стекло, бутылки, из которых вытекло содержимое, разлившись неглубоким морем, подносы официантов, дамские шляпки, оброненная перчатка и чье-то пенсне. Посреди зала лежал неприкрытый труп Бобби. Заметив этот кощунственный беспорядок, Секеринский принялся отчитывать пристава, и так стоявшего навытяжку. Но внушения ему показалось мало. Полковник размахнулся и со всей силы ударил носком сапога пустую бутылку. Взлетев праздничной ракетой, она воткнулась в стену и рассыпалась фейерверком осколков.

Лебедев только глянул на результаты удара, растекавшиеся пятном по обоям, и как ни в чем не бывало продолжил изучать стеклышко, кое-чем заинтересовавшее его. С охранкой у него были свои счеты. И с этими господами он предпочитал не иметь никаких дел. А если приходилось, тщательно умывал после этого руки.

Полковник сделал вид, что не заметил криминалиста, и отправил в стену еще одну бутылку. Как раз, чтобы выманить Сабурова из комнаты. Ванзаров предпочитал держаться в тени директора.

— Что это значит? — заявил Сабуров со всей строгостью, на какую был еще способен.

Секеринский смерил его взглядом, не сулившим ничего хорошего. Этого «доходягу» он презирал откровенно и всегда отпускал в его адрес чрезвычайно колкие шутки.

— Мне поручено провести расследование преступления, — наконец ответил Секеринский.

— Кем поручено? Почему поручено? Это дело полиции… Попрошу вас удалиться…

— Не могу, господин директор департамента полиции. Хотел бы оставить это следствие в ваших надежных руках, да не могу…

Крылов ухмыльнулся такой тонкой шутке командира.

— Что… Как… Что вы себе позволяете? — кое-как выпутался Сабуров. — Кто вам дал право…

— Как вам известно, Отделение по охранению общественной безопасности и порядка подчиняется не вашему департаменту, а напрямую министру внутренних дел. Если не считать градоначальника. Но его считать ни к чему. Совершено государственное преступление. Вы можете заниматься расследованием, сколько вашей душе угодно. Мы вам мешать не будем. Нам делом надо заниматься…

На этом Секеринский отвернулся, показывая, что разговор окончен. Сабуров не нашел сил кричать и требовать. Он понял, что граф Толстой уже списал его со счетов. Если он подключил к этому делу охранку (а кроме него, это сделать было некому), все, можно писать прошение об отставке. Получив оплеуху на глазах у подчиненных, директор совершено пал духом. Что-то строго пробурчав, он тихо удалился, оставив поле боя за Секеринским.

Полковник подошел к телу. Нагнувшись, прикоснулся к плечу Бобби.

— Мы отомстим за тебя, мой дорогой друг! — громко и с пафосом произнес полковник. — Спи спокойно, Бобби, преступник будет наказан…

Зрелище становилось столь занимательным, что Ванзаров решил остаться. Он тоже предпочитал не вмешиваться в труды охранного отделения. Но пропустить редкое развлечение было нельзя.

Секеринский потребовал свидетелей. Жандармы выпустили четверых, содержавшихся под комнатным арестом. Их выстроили у стены в одну шеренгу. Не стерпев такого обращения, Бутовский потребовал уважения к своему чину.

— Генерал, здесь чины роли не играют, — заявил решительный полковник. — Совершено тягчайшее преступление, и я намерен раскрыть его в кратчайший срок.

И все же он позволил Бутовскому выбрать место, которое ему было удобно. К остальным обратился с краткой речью:

— Один из вас виновен в смерти моего друга и, что хуже всего, — в государственной измене. Предлагаю добровольно признаться…

— Не смейте так со мной разговаривать! — на истерической ноте закричал Рибер. — Я чиновник министерства финансов, личный помощник министра Витте! Чтобы всякая сволочь…

— Обыскать его! — потребовал Секеринский.

Крылов направился исполнять, но Рибер занял боксерскую стойку.

— Официально заявляю! Вы не имеете права заниматься обыском без постановления прокурора! Даже прикасаться не имеете права! Я буду защищаться!

Рибер был настроен чрезвычайно решительно. Как бойцовый пес, почуявший запах крови. Встретив такой напор, Крылов оглянулся, ожидая дальнейших указаний.

— Полковник, как старший по званию, я требую прекратить! — закричал Бутовский. — Что за балаган тут устроили!

Секеринский даже ухом не повел, подозвав Крылова, что-то шепнул ему на ухо. Помощник согласно кивнул.