— Несколько недель?!

— Да. Зимой змеи едят мало. В природе они забираются в норы и почти ничего не едят до весны. Слушай, а знаешь, кого я видел на горе, когда искал еду для змей?

— Кого?

— Террориста. Ну, того, что разбил окно в ресторане.

— И ты не испугался?

— Нет. Он был далеко. Правда, такой огромный. Я видел его лишь мельком.

Гровер снял крышку со стеклянного ящика, и находящаяся в нем змея подняла голову, а потом начала выползать из коры и листьев. На ее теле чередовались полосы черного, белого и красновато–коричневого цвета.

— Совсем не похожа на молоко, — заметила Никки.

— Я знаю, — сказал Гровер, нежно глядя на змею. — Ее назвали так, потому что люди часто находили эту змею в коровниках и думали, что она приползает, чтобы пить молоко.

Гровер достал из маленькой картонной коробочки, стоявшей рядом с террариумом, крошечного мышонка, которого показывал Никки. Зверек едва шевелился на ладони мальчика и выглядел очень слабым.

— Прощай, детка, — произнес Гровер и взял щипцы, какими переворачивают мясо на решетке мангала.

Мальчик вдруг стал очень серьезным, сосредоточенным на своем занятии. Ухватив мышонка щипцами, он поводил им из стороны в сторону перед головой змеи. Та поднялась и задергала языком.

— Ну не знаю, — вырвалось у Никки. — Наверное, мне все–таки не хочется смотреть.

Но она опоздала. Змея рванулась вперед и схватила мышонка. Утащив зверька на дно террариума, она кольцом обвилась вокруг него, потом максимально широко открыла пасть и начала заглатывать мышонка с головы.

— Они всегда начинают есть с головы, — объяснил Гровер. — И у них расширяющиеся челюсти.

Никки в ужасе замерла, но не могла оторвать глаз. Буквально за несколько секунд розовое тельце мышонка, еще подергиваясь, исчезло в пасти змеи. Некоторое время лишь хвост свисал с ее нижней челюсти, а потом от мышонка не осталось и следа. Змея вытянулась на сухих листьях.

Никки шумно выдохнула. Ее мутило.

— Это ужасно.

— Отнюдь, — возразил Гровер. — Так живет змея. Если бы я не дал ей мышонка, она бы поймала его сама.

— Как ты мог это сделать? Бедный маленький мышонок!

Гровер пожал плечами.

— Таков закон природы. Природа любит змею так же, как мышь.

— Наверное, — не могла не согласиться Никки.

— Вот и все. — Гровер положил щипцы на стол и накрыл ящик крышкой. — По крайней мере, ты не упала в обморок.

— Я никогда не падала в обморок, — ответила Никки, хотя чувствовала себя нехорошо, ее тошнило.

— Хочешь посмотреть, как ест краснобрюхий?

— Нет. Все это так странно.

— Ничего странного, — отрезал Гровер. — Такое случается ежедневно, сотни раз. Если хочешь увидеть действительно странное, подойди ночью к дому Хойта Маккоя. Он раскалывает небо. Я видел.

— Перестань. Ты все выдумываешь.

— Нет, я действительно видел длинную тонкую трещину на небе. Он делает что–то странное. Может, посылает сигналы врагу или открывает небо, чтобы впустить инопланетян и демонов! — сказал Гровер и угрожающе согнул пальцы, сжимая и разжимая их.

Никки покачала головой. Ох уж этот Гровер! Никогда не знаешь, правду он говорит или дурачится.

— Мне пора идти.

Гровер вывел Никки через двор и дом на крыльцо, где бабушка по–прежнему сидела на диване.

— Уже уходишь? — спросила старушка.

— Я показал ей молочную змею, — похвалился Гровер.

— Неудивительно, что девочка так быстро уходит.

— Она посмотрела, как змея обедала.

— Это было ужасно, — призналась Никки.

— Правда? — Бабушка с интересом посмотрела на девочку. — Не собираешься представить меня юной даме? — спросила она Гровера.

— Это моя бабушка, Кэрри Хартуэлл. Мы все зовем ее бабушка Кэрри. — Гровер повернулся к бабушке: — А это Никки.

— Никки Рэндолф, — уточнила Никки. — Здесь жил мой прадедушка. Его звали Артур Грин.

— Ага, — кивнув, произнесла бабушка. — Он был на стороне ангелов.

Никки не поняла, что это значит, но решила, что эти слова следовало воспринимать как комплимент. Она попрощалась и направилась на улицу. Ноги не слушались, желудок жгло. По дороге она все думала: хорошо ли скармливать мышонка змее? Для мышонка точно нехорошо, а для змеи как раз и ничего. Творил ли Гровер своим поступком зло? Никки не знала.

В «Зеленую гавань» Никки возвращалась по Вороньей дороге. Она шла и думала о том, что увидела в сарае Гровера. Проходя мимо участка Хойта Маккоя, девочка остановилась. Ей вспомнились слова Гровера о том, что Маккой расколол небо. В это просто невозможно было поверить! Миссис Бисон полагала, что этот человек какой–то странный — слабое место в щите добра. Никки обещала ей помочь и поэтому, раз уж она оказалась здесь, решила проверить, чем занимается Хойт Маккой. Конечно, ей совсем не хотелось этого делать, даже ее обычного любопытства не хватало, чтобы убедить себя обследовать дом на заросшем участке или пообщаться с человеком, который был не такой, как все. Но, если уж она собиралась выкорчевывать все плохое, чтобы победило хорошее, ничего другого не оставалось, как смело идти вперед.

Глубоко вздохнув, Никки решила, что быстро забежит на участок, чтобы сообщить миссис Бисон что–нибудь интересное.

Она зашагала по дорожке, по обе стороны которой росла ежевика, в тени, отбрасываемой соснами. Миновав поворот, она увидела прямо перед собой трехэтажный дом, окруженный соснами и дубами. Никки остановилась и огляделась, но ничего особенного, кроме птичек на островке травы, не заметила.

А что, собственно, она искала? Что–то ужасное, вроде свежих могил и человеческих костей? Или танцующего безумного Маккоя? Никки не могла ответить на этот вопрос. Может, что–то плохое и происходило в этом темном, безмолвном доме, но она не могла подойти к нему вплотную и уж тем более заглядывать в окна. Никки сказала себе, что дойдет до вымощенной кирпичом дорожки, которая вела к парадной двери, и, если не увидит ничего подозрительного, повернет назад.

Девочка вышла из спасительной тени и на цыпочках пересекла площадку перед домом. Она пристально посмотрела на дверь, на окна слева и справа, которые были плотно занавешены, и на окна второго этажа с опущенными жалюзи. Но, когда Никки глянула на открытое окно верхнего этажа, из которого торчал ствол винтовки, направленный в небо, Никки отпрянула и у нее подкосились ноги.

Она стояла, оцепенев от страха, а ствол нацелился прямо на нее, и из дома раздался громкий голос: «Стой на месте, лазутчик! Не шевелись или пеняй на себя!»