– Ты говоришь, делать нечего, когда кругом дела, – задумчиво покивал Игорь.

* * *

Погода была не самая праздничная: солнце постоянно исчезало за облаками, и тогда сразу начинал дуть ветер. В городе, среди домов, это было не так заметно, а здесь, на каменистом берегу Волги, от его порывов становилось прохладно. Они прошли от крутого склона, насколько хватило сил, и, задыхаясь после спуска, поставили сумки, оглядываясь, где можно присесть.

Ринат тут же притащил здоровую корягу, его подруга-продавщица, смущенно улыбнувшись, села, придерживая широкую юбку. Ветка хозяйственно отряхнула большой валун и забралась на него. Леха выбрал камень поменьше, и только Игорь остался стоять.

– Ты не мог поближе места найти? Че тебя носит? То на седьмую просеку, то в Загородный парк? – возмущался Леха.

– Какая разница? Его день рождения, куда хочет, туда пусть и ведет, – примирительно сказал Ринат.

– Не могу я больше на Безымянке сидеть. Вот тут уже. Вы хоть на работу ходите, а я только выйду из подъезда и на лавке сижу, как старый дед.

– Ладно, давайте раскладываться, – скомандовал Наташка и пошел вдоль берега, набирая дрова для костра.

Ветка достала еду. Игорь разулся, закатал штаны и пошел в воду прилаживать авоську с водкой и вином так, чтобы она полностью оказалась под водой и при этом не побилась об камни на речных волнах.

Леха не был ничем занят и, встретившись с продавщицей взглядом, смутился. Она была постарше. Симпатичное личико с узким тонким подбородком было похоже на сердечко, только вид у женщины был усталый, а в больших темных глазах виднелась такая жуткая грусть и растерянность, как будто ее только что привели в новый мир и оставили без присмотра и объяснений.

– Меня Таня зовут, – представилась она, заметив взгляд Лехи.

– Ринат шашлык приготовил, может, мне мясо на шампуры насадить? – чтоб не молчать, спросил у нее Королев.

– Он все уже сделал, – так быстро ответила она, что Леха не знал, чем продолжить беседу, слез с камня и пошел искать крупные булыжники для кострища.

Плавник быстро прогорал, Наташка достал завернутые в газету шампуры с мясом и начал его жарить. Игорь открыл вино девушкам, но продавщица, краснея, попросила водки. Цыганков одобрил ее выбор и, разлив всем, замер.

– Чтобы все, Игорь, у тебя было хорошо, – искренне пожелала Ветка. Все кивнули, соглашаясь, и выпили.

– Че Ирка-то не пришла? – не мог больше держать в себе вопрос Леха.

– У нее работы в парикмахерской полно, – заметно поспешила с ответом Ветка и, пытаясь сгладить свою оплошность, объяснила: – Август, все с отпусков возвращаются, хотят перед работой получше выглядеть.

– Че-то я до нее никак дозвониться не могу, – упорно продолжил Леха, чувствуя, будто все, кроме него, знают почему, а ему не говорят.

Игорь, спасая Ветку, щедро разлил и, сам поздравив себя с днем рождения, выпил.

– Как в лагерь-то съездила? – стряхивая слезу и втягивая воздух через зубы, спросил Цыганков.

– Хорошо. Ребята такие интересные были, письма мне писать обещали. Привыкаешь к ним за месяц, я даже всплакнула на последнем костре, – сделав маленький глоток вина, улыбнулась Ветка. – Представляете, мы молнию видели, дождь начался. Мы под грибком спрятались. Вдруг совсем рядом ка-а-ак шарахнет, прямо в дерево. Оно как факел вспыхнуло, и с него щепки полетели.

– Загорелось? – Ринат снял первые шампуры и предложил их девушкам. Те отказались, и Леха с Игорем вгрызлись в мясо.

– Нет, не загорелось. Потом только подошли, посмотрели, обуглилось чуток.

– У нас в армии один парень из Казахстана рассказывал, как шаровая молния над степью летала. Тоже, говорит, ни хрена не подожгла.

Цыганков расправился со своей порцией и снова налил. Наташка молча пропустил, а его девушка выпила. На ее лице появился румянец, а в глазах загорелся безрадостный блеск.

– Мне когда четыре года было, – начала она, глядя поверх углей, где плавился воздух. – В сентябре, кажется. Я во дворе играла, и вдруг взрыв такой, аж земля затряслась, я перепугалась и в слезы, а отец смеется надо мной. Не бойся, дурочка, сказал, это войсковые учения. Небо потемнело, гул такой, самолеты сверху пролетели, он стоит, смотрит. Я в дом пошла, и вдруг отец влетает. Швырнул меня на пол и сверху прижал. Тут все стекла в избе вылетели. Он встал, глаза бешеные. Матерится, прикурить хочет и никак спички найти не может. Под ногами у него стекло хрустит. Он сказал: осторожно, не обрежься. Вот тут мы оба про маму вспомнили. Она на речку стирать пошла. Мы в огород, и на улицу. Она навстречу нам бежит. Подлетела, обняла, а у самой руки ходуном ходят. Зашла в дом, увидела стекло перебитое и как закричит. Отец бутылку достал, ей налил и сам выпил. Мать только одно повторяет: стена огня, стена огня. Через год мы из Федоровки уехали, отец уже ходил еле-еле. Помер в Чкаловске. Мать еще пять лет прожила. Болела все время. Я вот ничего, живу пока, вроде как тогда отец меня собой закрыл от взрыва. Может, потому что маленькая была, не взяло. В селе говорили, это бомбу фашистскую обезвредили. Я потом учительницу спросила, не было под Тоцком фашистов.

– Ядерное оружие испытывали, – пояснил, видимо, уже слышавший эту историю Ринат.

– На людях, что ли?

– Может, заряд не рассчитали, хрен его знает.

Цыганков хмыкнул и сходил к воде за холодной бутылкой.

– Я уже поеду скоро, – извиняясь, сказала Ветка. – У меня отец завтра в рейс уходит, его собрать надо, отгладить.

– Подожди, сейчас мясо доедим, вместе поедем, – сказал Ринат, беспокоясь за свою пьяную подругу.

– Хоть ты, Лех, со мной останешься? – спросил Игорь.

– Мне никуда завтра идти не надо, – чокнулся с ним Королев и выпил водки, холодной, как речная вода.

* * *

В прохладе и свежем воздухе ли было дело или в жирных шашлыках, но Леха с Игорем пьянели медленнее обычного.

– Вот мне двадцать один год, – сказал Цыганков, подкидывая сухой плавник в ненужный костер. – В ноябре у нас с тобой срок закончится, в армию пойдем, че-то не хочется.

– Если платину продадим, вернемся уже богатыми, – ответил Леха.

– Ты че, думаешь, Наташка нам все два года на сберкнижки долг будет списывать?

– Договоримся как-нибудь. Че, он возьмет наши пять тысяч и убежит с ними?

– Так-то оно так, только знаешь, я вот вспомнил… – Игорь замолк. Закат не задался, солнце скрыли плотные облака, и только оранжевые отблески пробивались через них, как свет ночника через занавески. – Помнишь, как я в детстве двадцать пять рублей нашел? По сколько нам тогда было? По семь? Деньги огромные, а как их потратить, неизвестно. Я сначала хотел мороженого, потом думаю, продавщица спросит, откуда у меня столько. Потом хотел велосипед купить, а как родителям объяснишь, откуда он взялся? С месяц меня этот четвертак мучил, так матери и отдал. Вот так и с этими деньгами выйдет.