И результаты обысков кают не помешают, и причины смерти. В-третьих, если позволите, хотел бы поприсутствовать при беседах с гостями яхты.

Секунд-майор хмыкнул:

– А мёду ложками не желаешь?

– Попозже, Константин Константинович, попозже. Сейчас сладкого не хочется, – в том ему парировал Верещагин.

– Ладно, присутствуй. Сам вопросы не задавай, хочешь что узнать – напиши на листе и мне отдай, понял?

– Понял.

– Ну и славно, тогда поехали. Куки! – Гривцов окликнул бармена, и, когда тот подошёл, приказал: – Пригласи к нам господина Газаряна.

Участники круиза говорили мало и осторожно, что нисколько Алекса не удивило. Каждый по нескольку секунд раздумывал, прежде чем ответить на любой вопрос, даже о том, сколько дней уже продолжается плавание. И ответы были максимально расплывчатыми.

Красовская? Да, ресторанный критик. Не слишком симпатичная женщина, чем-то озлобленная. Но писала отлично, очень хлёсткое перо. Впрочем, мы почти не успели познакомиться.

Ольга Бобровских? Очень тихая, почти ни с кем не говорила, не успели толком составить о ней мнение.

Организатор фестиваля Эдуард Пархомов? Прекрасный специалист в своей области. В какой? Ну, как же, в кухне! В кулинарии!

Верещагин расположился за плечом секунд-майора, слушал, делал пометки в блокнотике, не полагаясь на кристалл записи. Где-то далеко за стойкой точно так же тихо сидел Куки, и Алекс не сомневался, что весь он превратился в одно большое ухо.

Когда ушёл последний из опрошенных, Гривцов откинулся на спинку кресла и негромко выругался.

– Словно живого угря за хвост держишь! – добавил он. – Того и гляди вывернется. Записал?

– Записал, – кинул Алекс, пересаживаясь в кресло напротив.

– Ну, и что скажешь?

– Я уже готов поверить, что они все сговорились и убивали вместе. Конечно, так бывает только в романах, но чтобы свидетели так единодушно, так слаженно недоговаривали…

– Хочешь сказать, это ж-ж-ж неспроста?

– Определённо.

– Ладно. Куки! – бармен тут же вырос возле их столика. – Голос узнал?

– Узнал.

– И кто тогда говорил?

– Мушинский.

– Отлично. Можешь быть свободен. Или нет… Пойдём-ка, Алексей Станиславович, прогуляемся по набережной, погреемся на солнышке.

Они неторопливо спустились по трапу и побрели вдоль Волги, нестерпимо сияющей на солнце. Гривцов выбрал лавочку, слегка прикрытую тенью от раскидистой липы, сел и прикрыл глаза.

Алекс откашлялся и сказал:

– Константин Константинович, одну деталь я хотел бы добавить.

– Валяй, – пробормотал Гривцов.

– Ольгу я знал раньше. Давно, семь лет назад. Чуть не женился, но ничего не вышло у нас, и мы расстались.

– И с тех пор не встречал и не общался?

– Нет. Впервые после долгого перерыва я увидел её в Калязине, в первый день фестиваля. Вернее даже, не увидел, а услышал…

Коротко он рассказал о подслушанном разговоре Ольги с неизвестным собеседником и замолчал, давая возможность Гривцову задавать вопросы. Секунд-майор мог отреагировать по-разному, даже отстранить Алекса от участия в расследования, мол, личное знакомство, конфликт интересов. Но тот помолчал, вздохнул и переспросил:

– В первый день фестиваля. Это какое, значит, было число?

– Девятнадцатое июля, часа три дня. Примерно.

– Очень интересно! Ещё что-то хочешь рассказать?

Верещагин добросовестно подумал и мотнул головой.

– Нет. Вроде всё.

– Ладно. А почему не спрашиваешь, к чему наш ушастый бармен упомянул о Мушинском?

– А чего спрашивать? Если можно, вы и сами расскажете.

– Хитёр… В баре, видишь ли, странная акустическая аномалия, слышно всё, что происходит на палубах. И Куки приспособился слушать и записывать, каковыми записями честно поделился. Среди прочего слышал он, как в первый вечер плавания господину Пархомову угрожали.

– Чем?

– А ничем, вообще, – у секунд-майора тоже был блокнот, который он и вытащил из кармана; раскрыл и прочёл: – «За тобой должок, Эдик. И всё это фуфло, о котором ты говорил, и четверти не закроет. Понятно?». Угроза?

– Угроза, – согласился Алекс. – Но какая-то невнятная.

– Как я понимаю, для Пархомова очень внятная.

– И это был Мушинский?

– Ты ж сам слышал, что сказал Куки.

– Слышал, – Верещагин встал, подошёл к парапету и облокотился на него.

Гранит был горячим, и долго так стоять не получилось, так что он снова сел рядом с секунд-майором и предложил:

– Пожалуй, я смотаюсь в Москву и поговорю там с одним ресторатором. Или не с одним. Потому что о Мушинском мне неизвестно практически ничего.

– Как и мне, дорогой мой, как и мне, – лениво протянул Гривцов, снова зажмуриваясь. – Сейчас отправишься?

Алекс взглянул на часы.

– Да. Думаю, вернусь часам к восьми-девяти вечера.

– Ну, набери меня тогда, коммуникатор у меня всегда включен.

Секунд-майор встал и, не глядя более на спутника, пошёл в сторону центра города.

Глава 6. Рыбинск (продолжение)

Уха опеканная

1,5 кг рыбы или 1,25 кг филе, 1,75 л воды, 2 луковицы, 0,5 моркови, 3 картофелины, 4 лавровых листа, 10–12 горошин черного перца, 1 лук – порей, 1 петрушка, 2 ст. ложки укропа, 4–5 тычинок шафрана, 2 ч. ложки соли, 4 ломтика (кружочка) лимона

Опеканную уху можно варить двумя способами.

1. Головы, хвосты, кости от разделанной рыбы сварить в течение 20–30 мин на умеренном огне, бульон процедить и отварить в нем в течение 5 мин крупные куски филе рыбы. Затем рыбу вынуть, обмакнуть во взбитое с 1 ч. ложкой муки яйцо, слегка обжарить (опечь – отсюда «опеканная») в сковороде на сливочном масле и вновь погрузить в кипящий рыбный бульон для доваривания еще на 3–5 мин.

2. Рыбу, овощи, пряности положить в глиняный горшок, залить кипятком, закрыть, поставить в нагретую духовку на большой огонь на 15 мин. Когда уха начнет кипеть, вынуть из духовки, добавить 1 ст. ложку сливочного масла, поверх налить хорошо взбитые 1–2 яйца и вновь поставить в духовку на 15 мин – до полного запекания (опекания) яиц.

В.В.Похлебкин «Национальные кухни наших народов, М., Центрполиграф, 2004

В Рыбинск Алекс вернулся уже вечером, около девяти. Заглянул к Лизе, но её в номере не было, и он махнул рукой – всё уже, поезд ушёл, это понятно! – и набрал на коммуникаторе номер Гривцова. Ждать пришлось долго, и Верещагин даже хотел отключиться, но тут синий экран сменился картинкой, появилось лицо секунд-майора. К нижней губе прилип кусочек укропа, и объевшегося сегодня Алекса слегка замутило.

– А, это ты, – буркнул Гривцов. – Вернулся?

– Так точно.

– Тогда вот что… Приходи-ка ты ко мне в гости. Улица Крестовая, прямо напротив храма Единого, дом восемьдесят пять. Это от твоего отеля два квартала.

– Понял, иду, – ответил Алекс и отключился.

Нужный дом он нашёл легко: храм трудно было не заметить, так он сиял в июльских сумерках белыми стенами, а прямо напротив, как и говорил секунд-майор, стоял небольшой двухэтажный домик с палисадником, где зацветали флоксы. Он постучал дверным молотком, и почти сразу