мог. И не просто так полог, а работы Гильдии артефакторов Нордхейма, сквозь него сам Мерлин не пробьётся сходу.

– Да?

– Да.

– Ладно. Поговорю с Пархомовым.

– Вот сейчас и поговори, – когда хотел, Гривцов мог быть нудным до бесконечности.

Алекс задавил возражения, которые так и норовили выскочить наружу. В конце концов, для дела это действительно нужно. А то, что заказчик ему надоел и просто не слишком симпатичен, значения не имеет. Главное – он подтвердил: все результаты расследования Верещагин передаёт в городскую стражу вне зависимости от того, кто окажется виновным. Ну, и ещё Пархомов платит.

Договорились они быстро: Эдуард счёл разумным то, что приглядывать за не слишком управляемой толпой гениальных поваров будут не только он с Володей Сошниковым, но и специалист. Свободная каюта есть, и она в полном распоряжении господина детектива прямо с сегодняшнего вечера.

Отключив коммуникатор, Верещагин потёр лоб. Какая-то мысль не давала ему покоя, но никак не получалось поймать её за хвост. Обыск в каютах… протокол вскрытия… обстоятельства обнаружения тел… Так, кажется, вот оно!

– Константин Константинович, дайте мне ещё раз глянуть на снимки с места происшествия. Ага, спасибо, и протокол осмотра тоже. Та-ак…

Ну точно, вот оно! Нашлась заноза, всё время коловшая память.

– Время осмотра в протоколе верное, начало в десять часов тридцать две минуты утра? – спросил Алекс.

– Верное. Я приехал в десять пятьдесят, – ответил Гривцов, смотревший с интересом.

– Тогда у меня два вопроса. Первый: а что, ни один из стюардов до этого времени ни разу не заглянул на главную палубу?

Секунд-майор приподнял брови.

– Ну, по их словам, они готовили и сервировали завтрак. К уборке приступают обычно около одиннадцати. Да ты ж читал их показания!

– Читал, – Алекс махнул рукой. – Бассейн и лежаки просматриваются отлично с двух палуб, расположенных выше. В том числе и из ресторана. Ну, ладно, предположим, никто не заметил – ни стюарды, ни капитан, ни два матроса, ни механик – что дамочки лежат на солнце неподвижно. Тогда вопрос второй: солнце взошло где-то в половине шестого, если я не ошибаюсь. К половине одиннадцатого было уже довольно жарко, палуба полностью на солнце, это и на снимках видно. Почему женщины не открыли зонт? Почему Ольга не сняла халат? И почему Марина и вовсе улеглась на шезлонг в платье из плотного чёрного шёлка с какими-то, Тьма их побери, блёстками? Там изжариться можно на солнце в это время! Это что, экстремальное похудение, типа как жокеи практикуют, в парилке? – задавая последний вопрос, он уже почти кричал.

– Интересный вопрос, – медленно произнёс Гривцов. – Очень интересный. И что ты об этом думаешь?

Алекс медленно остывал. Он чувствовал себя перегревшимся чайником, который свистит, изрыгая клубы пара… С отвращением отложив снимки и листки протоколов, он ответил:

– Они туда пришли ночью. Ну, или поздним вечером, после ужина. Ольга ушла спать раньше, Красовская вызвала её из каюты, и они отправились на палубу…

– Не проходит, – тут же возразил секунд-майор. – Прочти, что патологоанатом пишет – время смерти определено между семью и девятью часами утра. Или ты хочешь сказать, что эти две дамы трепались… пардон, беседовали всю ночь?

– Время рассчитывалось с учётом жаркого солнца?

– Я проверю ещё раз, – секунд-майор нахмурился, просмотрел протокол вскрытия, покачал головой. – Проверю.

– Проверьте, – кивнул Алекс. – Иначе мне вообще всё непонятно.

– Ничего, не впервой нам начинать дело даже не с нуля, а с отрицательной величины, – Гривцов встал. – Теперь иди на яхту, а утречком загляни ко мне. Или нет, не утром – в обед. Обменяемся новостями.

Выйдя на пустынную улицу, Верещагин неторопливо побрёл в сторону гостиницы. «Собирать вещи или оставить до завтра? думал он. – Оставлю. Сил нету ещё и с барахлом возиться. Заберу зубную щётку и несколько амулетов, которые могу пригодиться. Да, и Лизу надо предупредить. Хм, а если она захочет тоже перебраться на яхту? Вот ведь Тьма, вполне может оказаться, что свободными остались только те каюты, где жили Ольга и Марина. Тьфу, о чём это я? Они ж опечатаны, Гривцов говорил. Ладно, будем решать проблемы по мере их поступления…»

За этими неторопливыми размышлениями Алекс дошёл до отеля, кивнул дремлющему за стойкой портье и поднялся на свой этаж. Постучал к Лизе, но никто не ответил, поэтому он махнул рукой и отпер дверь своего номера.

Щёлкнул выключатель, и номер осветился не по-гостиничному яркой люстрой. Вытянув из шкафа сумку, Верещагин стал собираться. Зубная щётка и паста, сменная одежда и бельё, небольшой кейс с амулетами и инструментами, книга, чтобы почитать перед сном, что ещё?

Вроде всё…

«Хорошо, пожалуй, что я отсюда переберусь на яхту, – думал он, закрывая сумку. – Десяток подозреваемых, и все будут прямо под рукой. Почти тепличные условия для расследования! Правда, совершенно непонятно, что делать с Лизой. Скорее всего, её не тронут ни в каком случае, ну, а вдруг? Придётся тащить её с собой, и это решительно неудобно».

Вздохнув, он вытянул из кармана коммуникатор и набрал номер.

Девушка ответила не сразу, но, в конце концов, синий экран сменился картинкой, и Алекс увидел раскрасневшееся лицо и улыбку от уха до уха.

– Ой, как хорошо, что ты позвонил! – закричала Лиза, как обычно, не тратя времени на приветствия. – Представляешь себе, я встретила свою институтскую подругу! Кать, покажись! – на экране появилось ещё одно лицо, смуглая синеглазая брюнетка с совершенно убийственной улыбкой. – Я, наверное, в гостиницу сегодня не вернусь.

– Ладно, договорились, – кивнул Алекс. – Я тоже сейчас ухожу…

Но девушка его уже не слушала. За её спиной загремела музыка, замелькали фигуры танцующих, и Лиза попрощалась и отключилась.

– Ну вот и славно, – сказал Верещагин сам себе. – Вот проблема и решена.

Он подхватил сумку, выключил свет и запер дверь номера. Идти ему до яхты «Люсьен Оливье» было ровно двести метров.

Глава 7. Рыбинск (продолжение)

КАЛЬЯ

Калья – распространенное в XVI–XVII вв. рыбное жидкое первое блюдо. Впоследствии оно постепенно почти вышло из употребления, а кое-где его неправильно стали называть рыбным рассольником. Готовят его в основном так же, как и уху, но в бульон для кальи добавляют соленые огурцы, огуречный рассол, лимоны и лимонный сок, либо каждый в отдельности, либо вместе взятые. Отличительным признаком кальи прежде являлось то, что для нее использовали обычно только жирную рыбу, преимущественно красную, и наряду с рыбой в нее клали икру. В настоящее время хорошую калью можно приготовить из морской рыбы, традиционно применявшейся на Русском Севере – например из палтуса, зубатки, достаточно жирных и к тому же хорошо сочетающихся с солено-кислой основой. В