затем опустошившую всю армию в 172 году. Судя по всему, солдаты умирали на 50-100 процентов чаще, чем население в целом. Марк Аврелий был вынужден пойти на необычный шаг - набрать в свою армию рабов и гладиаторов, чтобы восполнить численность. В отличие от этого, эпидемия, похоже, не оказала такого влияния на германские племена в Северной Европе - результат того, что их общество было гораздо менее густонаселенным и хорошо связанным. Армии варваров воспользовались возможностью, предоставленной эпидемией, и вторглись вглубь римской территории, осадив Аквилею и почти дойдя до Афин.

Кризис, последовавший за чумой Антонинов, в конце концов утих. И хотя империя уже никогда не сможет насладиться размашистой уверенностью pax Romana, порядок был восстановлен, и Рим вновь обрел контроль над своей огромной территорией. Затем, в середине третьего века, Римскую империю охватила еще одна эпидемия, вызвавшая еще большие потрясения. В хрониках описывается, что эпидемия пришла из Эфиопии и поразила Египет в 249 году. В 251 году она достигла Рима, охватила всю империю и продолжалась пятнадцать лет. Дионисий, епископ Александрии, описывает чуму как настолько разрушительную, что люди были бы рады потерять только своих первенцев - как утверждает Ветхий Завет, это случилось с египтянами во времена Моисея. Отчет Дионисия из Александрии, основанный на данных о количестве людей, получавших зерно, говорит о том, что население города сократилось примерно с 500 000 до 190 000 человек. Даже если учесть преувеличения и бегство людей в сельскую местность, масштабы гибели явно были огромными.

И снова богов призвали остановить смерть и разрушения. Римское государство чеканило монеты с изображением "Аполлона-целителя". В отличие от афинской или антониновской чумы, здесь не было Фукидида или Галена, чтобы задокументировать симптомы. Вместо этого нам приходится полагаться на сохранившиеся проповеди Киприана, епископа Карфагена, который дал пандемии свое имя. Основываясь на его описании высокой температуры, рвоты, диареи и иногда кровотечения из ушей, глаз, носа и рта, Харпер считает, что эпидемия, скорее всего, была вызвана вирусной геморрагической лихорадкой, похожей на Эболу. Даже сегодня, когда пациентов лечат в современных медицинских учреждениях с применением новейших лекарств, от Эболы все равно умирает половина заразившихся. Если предположить, что дело обстояло именно так, то чума Киприана была бы особенно кровавой и смертоносной пандемией - даже по стандартам этой книги.

Пандемия привела к распаду римских границ: "Микробы были первой, невидимой волной атаки в великих вторжениях", по словам Харпера. Германские племена вновь пересекли Дунай. В битве при Абритусе в 251 году они убили императора Деция и его сына, а также уничтожили его армию. В середине 250-х годов пали и оборонительные линии на Рейне. Грабительские набеги проникали вглубь римской территории, доходя до Пиренейского полуострова, Эгейского моря, а в 260 году - до окрестностей Рима. Не менее опасная ситуация сложилась и на восточной границе, где на смену парфянам пришли гораздо более агрессивные сасаниды. Сасаниды напали на востоке именно потому, что знали: римская армия истощена болезнями. В 252 году они перешли Евфрат и захватили Сирию и Малую Азию. В 260 году они окружили римскую армию и взяли в плен императора Валериана. Некоторые исторические источники утверждают, что персидский вождь Шапур I использовал своего римского коллегу в качестве живого подножия, а затем распластал его и оставил себе в качестве трофея.

Римская империя также страдала от внутренних раздоров, когда один узурпатор за другим захватывал трон. В 260-х годах империя распалась на части. На западе Галлия, Германия, Британия и, на некоторое время, Испания отделились, образовав Галльскую империю. Несколько лет спустя провинции на Ближнем Востоке и в Северной Африке, а также большая часть Малой Азии перешли под контроль пальмирской царицы Зенобии. Политический крах сопровождался экономической катастрофой. Данные гренландского ледяного керна показывают, что добыча и обработка серебра в Европе достигла минимума за более чем 1000 лет в середине третьего века. Денежная система Рима рухнула. Древние номиналы, включая денарии, были переплавлены и прекратили свое существование. Более новый антониниан продолжал обращаться, но неоднократно обесценивался: в первой половине III века он содержал около двух граммов серебра на монету, но к 270 году этот показатель упал почти до нуля.

Римская империя сумела собрать себя по кусочкам после того, что стало известно как кризис третьего века. С 268 года императоры обеспечивали лояльность армии, выплачивая солдатам золотые премии при вступлении в должность, а затем каждые пять лет после этого. Отделившиеся территории были вновь завоеваны в 270-х годах. В течение следующего столетия Римская империя переживала новую эру политической и экономической стабильности, но ее облик претерпел значительные изменения. Стены, построенные вокруг Рима в 270-х годах, отражают его новую уязвимость; это были первые крупные оборонительные сооружения, возведенные в городе с конца четвертого века до н.э. Великая имперская столица больше не считала себя непобедимой. Но Рим становился все менее и менее важным для империи. В течение предыдущих 500 лет в римской политике доминировала денежная средиземноморская аристократия. С этого момента подавляющее большинство императоров были солдатами с дунайской границы; в течение следующих трех с половиной столетий три четверти римских императоров были выходцами из региона, составлявшего 2 процента римской территории. Будучи потомками легионеров, поселившихся на северной границе много веков назад, новые правители идентифицировали себя как римляне. Но большую часть времени они проводили на севере и почти не посещали Рим - настолько редко, что город перестал быть административной столицей империи. Вместо этого военные правители управляли из Милана и Равенны на севере Италии или из Никомедии на территории современной Турции.

Несмотря на то что Римской империи удалось пережить чуму Киприана и кризис третьего века, ущерб был нанесен. Рим погрузился в долгий, изнурительный и трансформационный кризис. Но самое долговременное влияние чумы было не политическим. Оно было религиозным. Пандемия превратила крошечную и малоизвестную иудейскую секту на периферии империи в крупную мировую религию, которая сегодня насчитывает 2,3 миллиарда приверженцев и составляет почти треть населения Земли.

 

Воскресение Христа

Первые два века после смерти Иисуса христианство было практически невидимым. Новый Завет сообщает нам, что утром в день вознесения на небо у Христа было 120 последователей, а к концу дня, благодаря проповеди Петра, их число достигло 3 000. Но этот экспоненциальный рост не продолжался. Еврейская община в Палестине не смогла массово принять христианство, и Церковь обратилась к привлечению язычников. К началу третьего века насчитывалось около 100 000 последователей, рассеянных по всей империи. Это составляет около 0,15 процента населения, что примерно соответствует доле сикхов в США сегодня и значительно меньше, чем в Великобритании (0,7 процента).

Несмотря на малочисленность,