— Это очень соблазнительно, — холодно произнес он, — но я не могу лгать тебе.

Рэйчел показалось, что ее ударили в солнечное сплетение. Она не сразу восстановила дыхание, чтобы заговорить.

— Тогда что?..

— Это было именно то, что ты увидела. Это не случайность, и я ни в коем случае не невинная жертва. Собственно, я был инициатором всего этого — так сказать, внес предложение. — Его полная мрачного цинизма усмешка стала еще более заметна. — Я не могу сказать, что был пьян. Я пытался напиться до бесчувствия тем вечером, но, к несчастью, оставался трезв как стеклышко.

И нисколько не пользовался своим преимуществом.

На этот раз Рэйчел действительно заткнула пальцами уши, но Габриэль заставил ее опустить руки. Он хотел, чтобы она услышала все: его холодное, бесстрастное перечисление фактов того ужасного вечера.

— И не Аманда «задумала», а я. Все было по-настоящему, мой ангел, полностью и до конца по-настоящему. О Боже… — Его указательный палец коснулся ее щеки и принес на кончике единственную слезинку… которой она даже не заметила. — Я не стою этого, милая моя, поверь мне — совсем не стою. Я оставил тебя и отправился прямо к ней, не прошло и двух суток. И сделал бы то же самое, если бы ситуация повторилась. Потому-то и вынужден был бежать — уехать в Америку — тогда. И потому-то я должен ехать туда сейчас, причем немедленно.

Развернувшись на каблуках, он подхватил чемоданы и зашагал к выходу, даже не взглянув на нее на прощанье.

Едва хлопнула дверца автомобиля и взревел мотор, Рэйчел почувствовала, что жизнь ее кончена.

Она уже знала, в чем дело. Знала, почему унижалась перед Габриэлем, почему соглашалась на любые объяснения: она любит его и любила все эти четыре с половиной года. Любила вопреки боли, отвращению, вопреки собственному убеждению, что ненавидит его.

Она никогда не прекращала любить его. И сейчас знала, что не прекратит.

Четверть второго.

Рэйчел машинально снова взглянула на часы и нахмурилась.

Не в правилах Габриэля опаздывать, особенно если он сам назначил встречу. После двенадцати месяцев почти полного молчания его внезапное приглашение прилететь к нему в Нью-Йорк было полной неожиданностью.

Она уже успела отчасти познакомиться с его жизнью в Америке.

Во-первых, квартира. Она ожидала увидеть нечто крошечное и компактное, похожее на его мансарду. Просторные апартаменты с великолепным видом на Центральный парк потрясли ее.

Не ожидала она и того, что он переедет и оставит ей эти апартаменты на все время пребывания. Знай она это, непременно настояла бы на номере в отеле.

— Прости, задержался.

Знакомый голос прервал ее мысли, и знакомая рука коснулась плеча.

— Срочное дело, когда уже выходил из офиса. Кстати, ты легко нашла квартиру?

— Очень.

Ей с трудом удавалось сосредоточиться на словах. Габриэль был, как всегда, слишком хорош — эта ошеломляющая мужественность, облаченная в светло-серый шелковый костюм и безукоризненно белую рубашку, оттенявшую темные волосы и глаза.

На него нужно повесить табличку «Смотреть опасно для женского здоровья», грустно подумала Рэйчел и печально улыбнулась. Даже зная о его равнодушии к ней, она не могла не потешить свою страсть, которая лишь возросла за прошедшие двенадцать месяцев. Ее глаза словно впитывали его, стремясь поскорее заполнить пустоту, которая образовалась в ее жизни.

— Ты написал такие инструкции, что только идиот заблудился бы.

— А мы оба знаем, что ты к ним не относишься. — Он поднял руку, подзывая официанта. — Еще вина?

— Нет, спасибо.

Рэйчел чувствовала себя опьяневшей от одного взгляда на него. Урок прошлого пошел впрок: алкоголь и Габриэль Тирнан — летальная смесь.

— Ты хорошо выглядишь, — заметил Габриэль, когда принесли его вино. — И прическа тебе очень идет.

— Спасибо. — Рэйчел смущенно поправила гладкие, до плеч волосы. — Пришлось немного подстричь, но я уже привыкаю.

— А почему ты вдруг решила подстричься?

— Захотелось сменить образ.

Она не собиралась рассказывать ему, что после его отъезда в Америку решила изменить свою жизнь и начала с полного изменения внешности.

Конечно, это не помогло. Отказ от длинных волос не мог заставить ее забыть о существовании Габриэля. Не помогло и обновление гардероба. Но по крайней мере ей было над чем подумать, а новая прическа и элегантный кремовый костюм давали ей сегодня столь необходимую уверенность в себе.

— Думаю, я слишком долго выглядела как Алиса в Стране чудес.

— Мне вполне нравился вид Алисы.

В течение секунды, пока его шоколадные глаза рассматривали ее блестящие волосы, она не могла избавиться от ощущения ледяных пальцев, скользящих по ее шее.

— Всем мужчинам нравятся длинные волосы, — неуверенно проговорила она и вздрогнула, когда его темные брови сошлись к переносице.

— Кроме того, ты похудела. Намеренно?

— Во всяком случае, не из-за страданий по тебе, если ты на это намекаешь! Я без тебя не скучала!

— Ну разумеется, — спокойно отозвался Габриэль. — Будешь что-нибудь заказывать?

Скорость, с которой официант бросился на его сигнал, не оставляла Рэйчел иного выхода. Она попыталась сосредоточиться на меню, и это потребовало значительных усилий.

— Я похудела из-за гриппа, — сообщила она, когда они снова остались одни.

Этот грипп не позволил ей присутствовать на мессе в память Грега, ради которой Габриэль прилетал в Лондон.

Тогда Рэйчел не знала, радоваться ей или сожалеть: ей безумно хотелось взглянуть на Габриэля, но интуиция подсказывала, что ничего хорошего из этого не выйдет.

Именно во время того визита Габриэль посмотрел ее эскизы и купил их все для своей американской компании, что в свою очередь и привело к неожиданному приглашению Рэйчел в Нью-Йорк — ей предлагалось посмотреть готовые изделия.

— Как идут твои дела? Как поживает твоя мать?

Ее внезапно рассердила официальность его расспросов. Он так решительно избегал ее во время своего визита в Лондон! Она ведь была не настолько больна!

— Какое тебе дело!

— Если на то пошло, есть дело.

— Правда? Тогда почему же ты не приезжаешь чаще, почему не звонишь?

Это противоречило ее прежнему замечанию о том, что она вовсе без него не скучала; но она этого не заметила.

— Ты знаешь почему. — Лицо Габриэля вновь стало непроницаемым. — Я думаю, так лучше.

— Ты думаешь! Ты думаешь! Да когда ты думаешь о ком-нибудь, кроме себя самого?