– Кого? О чем? – Растерялся Павел.

– Голенева, кого же? Он же с Макой путался. Теперь твоему Олегу конец. Эта баба похуже Кащея. Она не простит. Я и так все время беды ждал. У них бабки общие, а ей компаньоны не нужны.

– О чем предупреждать? Он же не мальчик. Сам, наверное, понимает. – Не очень убежденно возразил Павел.

– Ничего он не понимает. Если бы понимал, давно бы с ней перестал шуры-муры водить. Он парень честный, она ему башку и задурила. Я-то знаю, что она весь город под собой держит, а теперь на Москву замахнулась. У этой суки сила большая. Под ней солнцевская братва, и не только. Надо Голеневу звонить.

– Хорошо, позвоню. И что говорить? Остерегайся мести бывшей любовницы? Он меня пошлет подальше, да еще подумает, что мы его запугиваем с обиды на его женитьбу.

– Не это говорить надо. Он же возвращаться собирается, и сынков сюда тянет. Нельзя ему приезжать. Вот об этом и говори. И деньги свои пускай скорее из дела забирает. Иначе без порток останется.

Павел шкурой помнил бандитский наезд Кащея. Если бы не Дениска, его тогда бы и схоронили. Поэтому слова Мамонова произвели на бывшего кооператора сильное впечатление.

Добравшись до конторы, Денис высадил шефа, а сам поехал на станцию, где шла разгрузка их леса.

Павел быстрым шагом прошел в свой кабинет и достал записную книжку. Выйти на международную автоматическую линию долго не удавалось, и он заказал разговор телефонистке. Пока ждал звонка, чтобы не занимать телефон, связался по мобильному с директором продуктовой фирмы Петром Ершовым. Они не были близкими друзьями, но отношения поддерживали приятельские, и в просьбах друг другу не отказывали. Продовольственный склад Ершова находился рядом, и Петр там часто бывал.

– Петя, ты где? – Поинтересовался Павел у коллеги.

– В машине. На склад еду. Что-то с холодильником не так. Не могут сами разобраться, засранцы. – Пожаловался Ершов.

– Можешь заглянуть ко мне на минутку?

– На минутку могу. А что случилось?

– Давай не по телефону.

Ершов внешне походил на тяжелоатлета. Широкий, массивный, с бычьей шеей. Спортом он увлекался в молодости, но фактуру сохранил. Пожав Петру руку, Павел указал на кресло.

– Некогда рассиживаться. Выкладывай, зачем звал.

– Хочу тебя спросить об одной деликатной вещи.

– Хочешь – спрашивай, – усмехнулся Ершов.

– Ты Соловьевой за крышу платишь?

Петр испуганно оглянулся по сторонам, словно желая убедиться, что они одни в кабинете. Поняв, что спрятаться здесь негде, достал платок, вытер испарину на лбу и подозрительно посмотрел в глаза Павлу:

– Заложить хочешь?

– Спятил!?

– Ты же с ней почти родственник. Твой зятек в ее компаньонах ходит.

– Я и спрашиваю из-за Олега. Он женился.

– На Маке?

– В том-то и дело, что нет. Совсем на другой девушке.

Ершов плюхнулся в кресло, еще раз вытер лоб платком и, не глядя в глаза Павла, тихо сказал:

– Твой зять покойник.

Павел покачал головой:

– Олега так просто не возьмешь. Он умеет за себя постоять.

– Ты, Паша, или дурак, или прикидываешься. За ней сейчас такая сила, твой афганец рядом с ней песчинка. Сдунет и даже не заметит. Она с министрами дружит, ментов своих, куда захочет, сажает. За ней власть.

– Выходит, не сплетни, что она похлеще Кащея стала?

– Генка был по сравнению с этим удавом кролик. Но больше ни о чем не спрашивай. У нее везде свои люди, а у меня семья. – Ершов грузно поднялся и направился к двери. Павел хотел проводить приятеля, но зазвонил телефон:

– Прости, я Англию заказывал, кажется, дают. – Извинился он и пожал Ершову руку.

– Сванся на проводе. – Предупредила телефонистка, переиначив английский город на свой интеллектуальный манер. В трубке что-то защелкало, и Павел услышал звонкий голос Иры.

– Ирочка, это я, Павел.

– Ой, деда Паша! – Обрадовалась молодая женщина.

– Я тебя поздравляю. Ты теперь будешь Коленева?

– Нет, деда Паша. Я оставлю фамилию Ситенкова в честь папы. Олег не против. Он все понял.

– Все равно поздравляю. Ты счастлива?

– Не то слово! Я на седьмом небе. Ты, деда Паша, даже не представляешь, как мне с Олегом хорошо. Он чудо! А вы к нам не приедете? Олег вас очень ждет. Мы хотели после того, как ребятам вручат дипломы, что-то вроде свадьбы устроить.

– Не получается, Ирочка. На пару дней нет смысла с визами канителиться, а на дольше дела не позволяют.

– Жалко.

– Ничего, мы еще отметим. Твое чудо далеко? Мне надо с ним поговорить.

– Вы о муже?

– О нем.

– Поехал в Лондон Нелидова встречать. Передать что-нибудь?

– Передай, что я звонил. И еще передай, чтобы он был осторожен. И сюда вам пока приезжать не надо.

– Почему, деда Паша? В чем дело?

– Дело в Маке. Она страшная женщина и на все способна. – Ира надолго замолчала. – Ты меня слышишь?

– Слышу, деда Паша. Я это сама знаю. Скорее чувствую. Но как я ему скажу? Подумает, ревную к прошлому.

– Если не хочешь стать вдовой, скажешь. Я ему вечером еще позвоню. Пусть никуда не уходит. Пока, девочка. – Павел положил трубку. Звонкий Ирин голос напомнил дочь. К горлу подступил комок. И его Тоня была так же счастлива с Олегом много лет назад. А теперь ее нет. Что ждет эту девочку? Голенев прекрасный человек, но рядом с ним находиться страшно. Он словно притягивает смерть. Внезапно он вспомнил и о себе. Если раньше шестерки Маки его обходили за три километра, после женитьбы Голенева на Ире все могло измениться. Павел схватил трубку и набрал номер своей квартиры:

– Вера, дверь никому не открывай и одна больше на Вороний холм не ходи. – Предупредил он жену и подумал, что спокойная жизнь для них закончилась.

– Ты уже спишь? – Он не ответил. Ира потушила лампу в изголовье их постели и прилегла рядом с ним. Эта была первая ночь за всю неделю, когда он заснул раньше, чем она, а перед сном лишь поцеловал ее плечи. Она понимала, в каком он состоянии, и не обиделась. Хотя ей страстно хотелось его жадных объятий, его ненасытного желания, этой боли в груди от его рук и розового тумана, когда они улетали вместе в неведомую для нее ранее высь и потом отдыхали, чтобы улететь туда снова. Она думала, что он сегодня устал от нервного напряжения, связанного с телефонным разговором, и от тревожного беспокойства за своего компаньона. Когда он вернулся из Лондона, она сразу поняла, что случилось неладное. Его компаньон и друг не прилетел обещанным рейсом. А ей предстояло сообщить ему о разговоре с Павлом. Она кормила его ужином и все ждала момента, когда сказать. Наконец нашла этот момент. Но в это время снова позвонил Павел. Он выслушал очень серьезно. Поблагодарил и положил трубку. Ира смотрела на него, пытаясь по лицу понять, что происходит в его сердце. Но он оставался спокоен. Только побледнел, и в его глазах появилось выражение, которого она раньше у него не замечала. Она не могла знать, что с таким выражением он шел убивать врагов. Но она почувствовала это своим потаенным женским началом. Почувствовала и испугалась. Не за себя, за него. Потому что с такими глазами человек перестает бояться собственной смерти и перестает беречь себя. Он словно выходит за грань естественного чувства самосохранения. Оно длилось одно мгновение. Если бы она так не любила его, никогда бы и не заметила.