Долли, которым уже казалось, что их самая большая проблема вот-вот решится, растерянно переглянулись, а потом посмотрели на седовласую докторшу, которая теперь, перед начальством, приняла вид замкнутый и смиренный. Взывать к ней не имело смысла — фортуна отвернулась от Доллей. Никакие возражения не помогли бы. Одна неудача за другой — что им, на улице жить, что ли?..

— С женой я не расстанусь, — сказал Долль после продолжительного молчания. — Пойдем, Альма. До свидания, господин тайный советник. До свидания, госпожа доктор!

Они вышли обратно на улицу, и на этот раз им было все равно, что солнце светит, а на деревьях шелестит листва. Вопрос «Что теперь?» черной тенью нависал над ними. Конечно, у них были в городе друзья, даже родственники — но как при таком состоянии молодой женщины пускаться в очередной долгий путь, рискуя притащиться к разбомбленному дому?..

— Что теперь?.. Что теперь?.. — и, внезапно оборачиваясь к лечебнице: — Как я ненавижу этого негодяя с его хитрой, любезной рожей! Я не сомневаюсь, что у них есть свободные койки — для нас обоих. Но он знал твою первую жену — я сразу почувствовала, что он сравнил меня с ней и проникся неприязнью. Но куда же нам идти?.. О боже, мне нужно полежать, хотя бы пару часов, тогда мне станет лучше.

— Я думаю, пойдем-ка мы обратно к нашей доброй консьержке. Наверняка у нее есть какой-нибудь диван или кушетка, и ты сможешь прилечь. А я тем временем придумаю что-нибудь еще!

И так как на данный момент они не видели другого выхода, на том и порешили. Обратная дорога была бесконечна: переполненное метро, где никто и не думал уступить больной женщине место, утомительные подъемы и спуски по лестницам, давка, толкотня, ругань: чего плететесь! В его чемоданчике лежала последняя горбушка хлеба — мясо и кофе кончились. Уже перевалило за полдень, а у них до сих пор не было ни крова, ни продуктовых карточек, ни какой-либо надежды все это в ближайшее время раздобыть. Денег у них осталось — после того, как Альма так щедро потратилась на сигареты — меньше двухсот марок.

Мы на краю бездны, думал Долль. Как люди это делают? Яда нам не достать. Вода?.. Мы оба слишком хорошо плаваем. Петля?.. Отвратительно! Газ — но у нас даже кухни с газовой плитой больше нет. И он сказал опиравшейся на него жене:

— Потерпи еще чуть-чуть! Еще чуть-чуть — и мы дома!

— Дома, — эхом повторила она и улыбнулась немного насмешливо. А затем добавила с горечью: — Вот увидишь, какой великолепный дом у нас еще будет!

— Я не сомневаюсь, — отозвался он. — Великолепный дом — я уже весь в предвкушении.

И вот они и вправду почти что дома. Альма Долль лежала на консьержкиной кушетке, укрытая периной: она внезапно стала мерзнуть. Зубы у нее стучали. Он сидел на краю кушетки, держал ее за руку и озабоченно вглядывался в ее изможденное лицо.

Затем озноб прошел, и она лежала тихонько, измученная до полусмерти. Наконец она открыла глаза.

— Хороший мой, — сказала она, — ты очень рассердишься, если я тебя еще немножко погоняю? По-моему, мне нужен врач…

— Ничего, я не рассыплюсь, — ответил он. — И я вовсе не сержусь. Сию секунду пойду за врачом.

Она притянула его к себе и поцеловала. Он почувствовал, как ее сухие, потрескавшиеся губы оживают от его поцелуя, снова наливаются кровью и становятся податливее.

— Я доставляю тебе ужасно много хлопот, — прошептала она. — Я понимаю, я все понимаю. Но я тебе с лихвой отплачу, ты же меня знаешь. Дай своей Альме выздороветь, и я снова буду тебя баловать, не сомневайся!

— Баловщица моя! — нежно сказал он. — Конечно, я знаю, я все знаю. — Он еще раз поцеловал ее. — Ну, мне надо идти.

— Далеко не ходи! — крикнула она ему вслед. — На нашей улице живет врачей шесть-восемь.

Да, когда-то жили, кое-кто жил и поныне — вот только ходить по домам у них теперь не было времени. Один мог прийти только поздно вечером, другой вообще на следующий день. Долль ни в коем случае не мог допустить, чтобы его жена так долго страдала от боли. Он шел дальше, взбирался и спускался по лестницам, едва соображая от усталости, голода и переутомления, едва переставляя горящие ноги…

Наконец ему все-таки удалось разыскать врача, который готов был прийти сию минуту. Правда, специальность у него была не та, кожные и венерические болезни, но в этот момент Доллю было все равно. Главное: врач к Альме придет! Не могу же я вернуться к ней и в очередной раз сообщить о неудаче! Хватит с нас на сегодня неудач. Кажется, уже вся наша жизнь только из неудач и состоит.

Лицо у врача было такое, будто бы вместо кожи череп обтягивала тонкая папиросная бумага, которая того и гляди порвется. Он напоминал привидение: двигался медленно и осторожно, словно мог в любой миг рассыпаться, говорил тихо, даже как-то беззвучно, словно все слова уходили в туман…

Они вышли на улицу. В сумке врач нес кое-какие инструменты. И внезапно он спросил:

— Герр доктор Долль, вы писатель?

Долль подтвердил.

— Я тоже писатель, — сообщил врач, все в той же безличной, тихой манере. — Вы знаете?..

Долль попытался вспомнить, какая фамилия значилась на табличке. Но в голову лезли только «кожные и венерические заболевания».

— Нет, — ответил он. — Не знаю.

— Ну как же! — воскликнул врач. — Я даже был когда-то известен. И не так давно. — Он сделал паузу и ни с того ни с сего добавил: — Кстати, моя жена бросилась под машину на шоссе.

Вот так химера! — с содроганием подумал Долль. И эту самую химеру я веду к Альме! Надеюсь, хоть ее-то он пугать не будет!

Но у постели больной врач вел себя как подобает. На его папирусной физиономии даже промелькнуло что-то вроде улыбки, когда он увидел детское личико молодой женщины.

— Ну, и что же нас беспокоит, прекрасное дитя? — мягко спросил он. После осмотра, который не занял у него много времени, он сказал, адресуясь скорее к Доллю, чем к молодой женщине: — Заражение крови на ранней стадии. Лучше всего немедленно обратиться в больницу. Я выпишу направление.

— А как же мой муж?! — воскликнула фрау Альма. — Не поеду я ни в какую больницу. Я не оставлю мужа одного!

Долль попытался ее уговорить:

— Но ты же знаешь, какое у нас положение, милая. Сейчас это лучшее решение. В больнице у тебя будет постель! И еда! И покой! И уход! Соглашайся, Альма!

— А ты? А ты?! — упорствовала она. — Тебе-то где придется ютиться, пока у меня будет и покой, и еда, и постель, и уход?! Ты думаешь, я смогу жить не тужить, пока ты будешь кантоваться бог знает где и как?! Ни за что! Никогда!

Чудной врач сидел, опустив голову и не вмешиваясь в спор. Потом взял сумку и сказал без всякого выражения:

— Сейчас я сделаю вам укол, чтобы боль отпустила и вы могли немного поспать. А вечером загляну к вам снова.