Наша дружба закончилась, когда я вышла замуж. Она начала ревновать и сделала эту куклу, чтобы меня наказать.

Я чуть не вскакиваю на ноги, когда Хим закатывает глаза в ответ на ее оправдание. Многих обвиненных в ведьмовстве подставили именно таким образом, и эта сцена не вызывает у меня никаких сомнений.

Уилл наклоняется, слушая рассказ леди Кэтрин. Затем, откинувшись назад, он задает ей вопрос:

– Как вы ответите на обвинение в том, что лорд Тевершем умер с вашим именем на устах?

Глядя на мужа, леди Кэтрин отвечает судье:

– Мой свекр больше всего любил мою мать, которая была служанкой леди Тевершем до того, как умерла два года назад. Нас с ней зовут одинаково.

Леди Тевершем заметно съеживается от стыда, а ее сын широко улыбается жене.

– Очень удобный ответ, – говорит мистер Хим, поднимаясь со своего места. – Но я вам просто-напросто не верю. Вы – ведьма, и вы использовали свои темные искусства, чтобы убить лорда Тевершема и выйти замуж за его наследника.

В ответ на эту реплику лорд Гилберт тоже встает.

– Моя жена – не ведьма, а я – не тот человек, которого легко поработить с помощью колдовства.

Толпа разражается хохотом, а мистер Хим, похоже, собирается до конца стоять на своем, пока Уилл не завершает заседание суда:

– Вы ведь знаете мою репутацию. Я прошу вас поразмыслить над доказательствами, которых в данный момент практически нет, и снять с леди Кэтрин все обвинения.

Леди Кэтрин остается на скамье подсудимых, а присяжные собираются в углу, чтобы решить ее судьбу. Даже если бы я был драматургом, мне было бы довольно сложно придумать для этой истории счастливый конец. Уилл сделал для нее все что мог, но теперь ее будущее – не в его руках. В это мгновение он так же бессилен, как и я.

Мистер Эдмундс встает, и его обмен ободряющими кивками с леди Тевершем лишь ослабляет мои надежды.

– Мы, присяжные, признаем леди Кэтрин виновной.

Мистер Хим с облегчением чертыхается, пока леди Кэтрин стоит, застыв в онемении. Леди Тевершем улыбается, но настроение в зале весьма подавленное. Она невиновна, и эту точку зрения разделяют некоторые присутствующие. Они тихонько высказывают свои сомнения в приговоре под всеобщие аплодисменты. Я смотрю на ликующую толпу. Они воспринимают этот фарс как пьесу, словно леди Кэтрин воскреснет перед следующим представлением.

– Леди Кэтрин, – протягивает Уилл, а затем кашляет, и сожаление в его голосе исчезает. – Вы были признаны виновной в убийстве и колдовстве. По законам страны я вынужден приговорить вас к казни. У меня нет другого выбора.

Я борюсь с желанием сжаться в комок. Старший шериф позволяет леди Кэтрин и лорду Гилберту какое-то время побыть рядом. Если бы я сидел от них чуть дальше, то решил бы, что лорд Гилберт утешает свою жену. Его желто-золотые перчатки – словно сеть, оплетающая ее плечи. Но вблизи я отчетливо вижу, что своими объятиями он заглушает ее отчаянную мольбу. Напряжение в его шее исчезает, когда она уходит. Несмотря на все, что знает Кэтрин, она не выдаст своего мужа. За его спиной возникает мать. Она тоже знает правду, но во имя справедливости, наказывает невестку по принципу «око за око, глаз за глаз».

– Жалко, – с досадой говорит Райф, когда Тевершемы уходят. – А я уже было подумал, что это будет дамский суд. – Он указывает на пару белых перчаток, лежащих на стопке бумаг: символический приз для судей, которые воздерживаются от вынесения смертного приговора.

Я обвожу пальцем шрам.

– Возможно, ее еще пощадят. Мой господин может отложить ее повешение.

– Но не навсегда. Судья Персиваль уже сделал для нее все что мог. Он поступит как глупец, если пойдет на что-то еще. Она – ведьма. По крайней мере, согласно вердикту присяжных, – заключает он и начинает изучать бумаги для следующего дела.

Невинная женщина была осуждена из-за лжи других людей. Отсутствие власти сделало ее легкой добычей, и меня почти трясет от того, насколько шатко мое положение. Подняв голову, я краем глаза вижу Альтамию. Мне достаточно этого мимолетного взгляда, чтобы снова обрести равновесие под ее пристальным взглядом.

Глава восьмая

– Надежда, что я не запятнаю себя еще одной смертью, пока теплится, – говорит Уилл, пока мы верхом отъезжаем от Йоркского замка. Дорога, ведущая к центру города, малолюдна из-за того, что ассизы закончились лишь час назад. Решение по делу ведьмы охладило энтузиазм зрителей. К облегчению мистера Хима, Уилл не стал предпринимать новых попыток вмешаться в процесс. Дальнейшие заседания были мутной чередой виновных, невиновных, а также частичных вердиктов, которые присяжные выносили буквально за несколько минут поспешных обсуждений.

Я снова думаю о леди Кэтрин, ее ошеломленном молчании, ее бессловесной мольбе и ее казни, которая запланирована через две недели. Эта небольшая уступка со стороны Уилла даст лорду Гилберту время, чтобы во всем признаться, подать апелляцию или потребовать, чтобы казнь его супруги заменили на заключение. Каким бы ни было его решение, смерть леди Кэтрин все равно затянется надолго. Даже если приговор вдруг будет отменен, она проведет оставшуюся жизнь, окутанная подозрениями, а я свою – жалея, что был таким трусом.

Заметив, что Уилл на меня смотрит, я борюсь с желанием напомнить ему о том, что его положение позволяет ему отменить вердикт присяжных.

– Лорду Гилберту надо бы обжаловать ваше решение, – лишь бормочу я вместо этого.

– Обжалует. Он ее любит, – отвечает Уилл.

Я замедляю лошадь. Если бы он действительно любил ее, то во всем признался бы.

– Все утро он провел за охотой. Неважно, любит он ее или нет. Он ее забудет.

– Постарается, – говорит Уилл. – Но попытка это сделать никогда не даст ему покоя. – Персиваль выпрямляется в седле и засовывает руку под плащ. – Сегодня утром я получил письмо от твоей мачехи.

Я протягиваю руку и чуть не падаю с лошади, которая внезапно дергается.

«Дорогой судья Персиваль, – торопливо пишет моя мачеха. – Воспоминания о смерти моего сына уже не так ярки. Сплетники нашли себе новую жертву, поэтому мой супруг собирается вызвать домой замену моего покойного сына.

С уважением

миссис Софи Пирс (в девичестве Рейнальд)».

Я не могу абстрагироваться от этого ее немногословного презрения ко мне, поэтому чуть не сминаю послание в кулаке. Заговор? Или мольба, спрашиваю я себя, искоса глядя на Уилла, пока перечитываю письмо. Она не может знать, какую роль я сыграл в смерти Фрэнсиса. Я ведь не давал отцу повода нарушить слово.

– Мы с мачехой никогда не были близки, – говорю я. Уилл ждет продолжения, а я не издаю ни звука, если не считать скрипа поводьев, которые я сжимаю пальцами. Я уже видел, как он обращается со словами, и совершенно не хочу оказаться обезоруженным.

– Я заключил договоренность с твоим отцом, поэтому следую его указаниям. Пока