чтобы поужинать. Я останавливаюсь на пороге, чтобы взглянуть на Альтамию. По бокам от нее сидят родители, а силуэт ее обрамляют нетронутая еда и полусгоревшие свечи.

Хейл начинает меня подначивать:

– Мальчик хорошо себя зарекомендовал, хотя Альтамии, конечно, было лучше видно с ее места.

– Мальчик, – повторяет за ним Альтамия. – Ах, ты имеешь в виду мистера Пирса… Да, он прекрасно держался во время заседания суда. Хотя я ожидала лучшего исхода.

– Ты шутишь, – бормочет он. – Леди Кэтрин была виновна, и я рад, что присяжные не попались на уловки судьи Персиваля и предъявили ей обвинение. Твой брат, – добавляет он к неудовольствию супруги, – снова написал, что нуждается в помощи.

Миссис Хейл закрывает глаза.

– Ответь ему, что не будешь этого делать. Напомни ему, что он мировой судья, поэтому способен и сам расследовать это дело.

Его глаза загораются.

– Не в моих правилах ему отказывать. Хотя всем и так понятно, что Персиваль не заинтересован в его просьбах. Возможно, он согласится на помощь его ученика. – Хейл переводит взгляд на Альтамию. – Обрати внимание на этого мальчика.

Миссис Хейл бьет рукой по столу.

– Ты не должен его в этом поощрять, – предостерегает она, но муж неправильно это истолковывает.

– Ты так говоришь лишь потому, что он незаконнорожденный. – Ее усмешка придает ему храбрости. – Его отец даже богаче, чем лорд Кэрью, и он сделал мальчишку своим наследником. Для нашей дочери это гораздо лучшая кандидатура, чем любой другой мужчина в Йорке.

Хейл хочет заполучить меня за мое богатство и потенциальный социальный статус, который он сможет обрести благодаря моей незаконнорожденности. Я для него не более чем пешка, и меня возмущают обстоятельства, которые привели к тому, что я никогда не смогу дать ему отпор. Я смотрю на Альтамию, задумываясь о том, как она меня воспринимает.

– Я была бы для него не слишком желанным трофеем, – отвечает Альтамия. Я не вижу выражения ее лица из-за приглушенного света. – Кроме того, сомневаюсь, что он заинтересован в том, чтобы я была твоим посредником.

Ответ девушки все пропускают мимо ушей, потому что миссис Хейл договаривает свою фразу:

– Я так говорю, потому что он – охотник на ведьм. – Я сжимаю пальцы, перепачканные чернилами, чтобы сдержать гнев из-за того, как легко она делает из меня злодея.

– Он писатель, – спорит с матерью Альтамия. Родители бросают на нее взгляд, полный удивления, словно забыли, что она сидит с ними за столом.

Миссис Хейл понижает голос до шепота:

– Не только это. Ты ведь понимаешь, что с ним никогда не будешь чувствовать себя в безопасности.

– И он со мной – тоже, – парирует Альтамия с твердостью, которая опускает меня на землю. Она открывает рот, чтобы сказать что-то еще, но я выдаю свое присутствие, наступив на скрипучую половицу.

– Мистер Хейл, – отвечаю я, когда он меня окликает. – Миссис Хейл, мисс Хейл. Прошу прощения за опоздание.

Хейл слишком навеселе, чтобы испытывать смущение, а миссис Хейл чересчур сдержанна. Альтамия же просто смотрит в сторону.

– Судью Персиваля задержал старый приятель, – объясняю я в ответ на испытующий взгляд Хейла.

– Ничего страшного, – бодрым тоном произносит миссис Хейл. – Давайте приступим к ужину. Он долго ждал своего часа.

Я принимаюсь за морского леща, лежащего у меня на тарелке, а миссис Хейл пытается заполнить вязкую тишину:

– Надеюсь, вам понравилось время, проведенное в Йорке. Теперь, после окончания ассиз, ваш господин, конечно, готов двигаться дальше?

Хейл вмешивается до того, как я успеваю что-то ответить. Избегая встречаться глазами с женой, он обращается к ней:

– Я предложил судье Персивалю и мистеру Пирсу остаться у нас еще на какое-то время. Жители Йорка обеспокоены обвинениями в колдовстве. Присутствие судьи Персиваля подействует на них успокаивающе.

Если бы я не подслушал их разговор, то улыбка Альтамии подняла бы мне настроение. Но сейчас она переворачивает все внутри меня, как песня. Я хочу, чтобы она улыбалась мне по собственному желанию, а не по приказу отца.

Миссис Хейл сжимает губы.

– Мы вам рады, но должна признаться, что ваше присутствие вызывает у меня зависть. Мне так хочется попутешествовать. Надеюсь однажды съездить домой, в Роутон. – Нож Хейла звякает о тарелку, и пара обменивается безмолвными взглядами. – После замужества я была дома лишь однажды – и то на похоронах, – продолжает она, пока муж сохраняет молчание.

– Мой отец уберег ее от того, чтобы быть отправленной в испанский монастырь, – говорит Альтамия.

Хейл заливается краской.

– Все было не так драматично, – возражает он, замечая едва различимую улыбку на лице жены.

– Папа работал в Северном Комитете по штрафам, – объясняет Альтамия. – Мама сопровождала его, когда комитет его вызвал, чтобы он ответил за неоплаченные штрафы за рекузантство.

Она замолкает, давая произнесенным словам уложиться в моей голове. Английские католики, которых давно подозревают в желании вернуть Англию в лоно Римской церкви, – враги у всех на виду. Почивший Джон Пим однажды предложил ввести разные цвета облачений, чтобы отличать их от остальных. Но в ответ на это предложение, которое было отклонено, современники сделали выбор в пользу ужесточения облав, штрафов и тюремных заключений для людей, отказывающихся посещать церковь. История семьи миссис Хейл объясняет, почему лорд Кэрью отказывается лично заниматься обвинениями в колдовстве: слишком многих из рекузантов признали ведьмами.

– Мои родители поженились спустя неделю после знакомства. Дедушка был не слишком этому рад. У невесты Христа не такое большое приданое. – Альтамия произносит это сухим тоном и смотрит на меня в упор, словно заставляя отвести взгляд. Тем не менее я этого не делаю. Несмотря на мой возросший в последнее время социальный статус, моя незаконнорожденность была бы воспринята многими семьями как препятствие. Как и ее прошлое рекузантки. Миссис Хейл делает движение пальцами, словно пытается отобрать у дочери это признание, а затем громко откусывает от запеченного фрукта. К ее великому сожалению, она сама сделала свою дочь столь открытой, и я не могу к ней не тянуться.

Хейл улыбается, и его веселье резко контрастирует с настроением супруги.

– Альтамия, сыграй-ка нам.

Со слегка напряженной улыбкой на лице Альтамия отвечает согласием на просьбу отца. Достав свою басовую виолу, девушка снова обретает жизнерадостный вид, исполняя меланхоличное произведение. Его умеренный темп меня завораживает.

– Ну как? – спрашивает Хейл, пока Альтамия завершает произведение протяжной нотой.

– Вы играете для себя, – говорю я ей.

Хейл морщится, а Альтамия сжимает в руке смычок. Он ждет от меня ненавязчивых комплиментов, но роль человека, готового просить руки его дочери, для меня неуютна. Напряжение в шее миссис Хейл спадает, когда Альтамия отставляет инструмент в сторону.

– Я устала, – говорит она, хотя отец и пытается сделать так, чтобы она осталась с нами подольше.

– Мистер Пирс проводит тебя наверх, – предлагает он, намекая, что дает мне еще один шанс.

– Я буду идти за вами, – предупреждает миссис Хейл, когда мы уходим.

– Если бы это была пьеса, то она завершилась