И вот в толпе блеснула бесшабашная улыбка. Огненные волосы мелькнули под плащом стражника и погасли. На меня смотрели умные, но слишком наглые глаза парня.

Даррел. Все это время он присутствовал на суде, ловко изображая стражника. Я едва не расхохоталась: сегодня в Красной зале настоящий маскарад. Мне пришлось переодеться служанкой, Матерь скрылась за чепцом горничной, а Даррел успешно прятался под грубым плащом и отполированным до блеска доспехом.

Надо сказать, что такое обмундирование было абсолютно бесполезно на суде, но смотрелось куда лучше простеньких кольчуг или клепаных курток.

Я почувствовала, как в груди разгорается огонек веселья. Мир стал четче, ярче. Я с удивлением посмотрела на свои руки, все еще цепляющиеся за трибуну. Пальцы побелели от напряжения, судорожно сжимая деревянные углы. Я аккуратно убрала руки, делая вид, что просто расправляю складки на платье, и снова подняла взгляд.

Матерь пристально смотрела на меня, у уголка губ появилась складка. Она недовольна? Конечно. Я почти упала в обморок на заседании, хотя еще рано расслабляться.

Астуриас что-то выговаривал своему ученику в забавной шляпе. Юноша строчил указания на листке бумаги. Беатрис застыла на троне с неестественно прямой спиной. Казалось, принцесса вот-вот разрыдается и выбежит из зала. Однако сестричка держалась. Грейс под шумок отступила к колоннам, чтобы не привлекать к себе лишнее внимание.

Даррел пропал. Я несколько раз украдкой глянула в сторону той колонны, но рыжего северянина там не было. Он ушел раньше, чем кто-либо еще успел его заметить. Я не могла не признать, что Даррел поступил умно, скрывшись из зала суда, и все же мне хотелось, чтобы он видел все. Будь то мой триумф или мое поражение, наглец должен был узнать о нем не из рассказов придворных. Уж я-то знаю, как люди любят приукрасить действительность. В монастыре мне довелось прочитать не один учебник истории, и в каждом появлялись все новые подробности казни моей мамы.

— Можете расходиться. Собрание Совета будет после завтрака, — махнул рукой король.

Он поднялся первым, как и положено по этикету. Присутствующие почтительно дождались, пока король исчезнет за дверью, и лишь тогда ожили.

Глава 34

Дело было слишком громким, чтобы придворные хотя бы попытались сделать вид, что не обмениваются сплетнями. Я несколько раз услышала свое имя. Упоминали и Астуриаса, и Беатрис. Хуже того, аристократы не стеснялись обсуждать короля при членах его семьи.

Оно и понятно: я еще не получила статус при дворе после опалы, а Беатрис выглядела так, будто моя мама явилась к ней, чтобы поболтать тет-а-тет. Принцесса с жалким видом застыла на троне, сложив ладошки и спрятав их между колен. Так сидят дети, когда не знают, куда им деваться. А Беатрис уже давно вышла из того возраста, когда можно позволять себе подобные слабости.

— Кора, идем, — нетерпеливо позвала меня Матерь. — Мне еще необходимо снять с тебя обеты.

Не дожидаясь отклика, она направилась к выходу. Гомон в зале поутих, ведь все обратили внимание на нас. Я шла по залу, гордо вскинув подбородок и изо всех сил стараясь не свалиться. Усталость брала свое. Хорошо, что мне не выдали пышное платье с корсетом и новомодные шелковые туфельки на каблучке. Думаю, в непривычной одежде я бы точно споткнулась и упала.

Аристократы не сводили с меня глаз, жадно подмечая каждое движение, жест, малейшее изменение в выражении лица.

О, моя победа в суде станет поводом для пересудов на многие месяцы. Скандальнее было разве что появление мамаши Беатрис с пятилетним ребенком сразу после казни Мелании фон Эгарт.

— Кора, поторопись! — воскликнула Матерь, придерживая дверь. — Меня ждут другие дела.

Я выскользнула из зала и наконец-то позволила себе вздохнуть полной грудью.

— Простите, Матерь, — сказала я. — Сложный день.

— Это лишь начало, — усмехнулась настоятельница. — Поверь мне, при дворе скучать не придется. Надеюсь, ты хорошо помнишь описания ядов.

— Да, разумеется, — рассеянно сказала я. — Не есть слишком крошащийся хлеб, не пить пряных напитков. Опасаться глазури и странных подливок.

— Кора, — покачала головой Матерь, — бояться тебе стоит всего. Даже воды. Небольшими дозами тоже можно убить, правда, не слишком быстро.

— Вы умеете воодушевить, — слабо улыбнулась я. — Вселяете уверенность в завтрашнем дне.

— Именно. Во дворце каждый день будет хуже предыдущего.

Матерь нервно ухватила кончик косы, дернув за тонкую синюю ленту. Ее пальцы пробежались вверх по сложному плетению, остановившись где-то на середине, и выдернули из локонов тонкую спицу. Матерь сделала вид, будто поправляет мне ворот. я почувствовала, как холодный металл касается кожи и проваливается в корсаж.

— Даже у самой прекрасной розы, — произнесла Матерь, — или безумно ядовитого цветка…

— Должны быть шипы, — закончила я.

— И ничто не защитит тебя надежнее, чем знания.

— Мне нужна не защита, — сказала я. — Поддержка.

— У тебя она будет, — улыбнулась Матерь. — Разве ты не слышала? Тобиас де ла Вон, один из самых влиятельных аристократов, высказывался в твою поддержку. Когда-то он был одним из претендентов на престол, но королем стал твой отец.

— Знакомый род. Он в Совете? Если не путаюсь в геральдике, де ла Воны — побочная ветвь королевского рода.

— Да. Можешь звать Тобиаса добрым дядюшкой. Если, конечно, он не откопает у себя какого-нибудь племянника, подходящего тебе по возрасту.

— Брак по расчету? — догадалась я.

— Тебя ждет еще не одно предложение подобного рода. Ни в коем случае не соглашайся, не сейчас. Всегда найдется партия получше, — наставительно произнесла Матерь. — Но и не отказывайся. Их поддержка тебе пригодится. Кто знает, что взбредет в голову говорящему со звездами.

— Решать не ему, — зло произнесла я.