Очоси, любитель оленей и мастер стрельбы из арбалета, тоже захватил тело Педро, и Осаин переселился в Мисаэля. Очоси – покровитель охотников, и он же – святой Норберт; еще он научился искусству врачевания у Осаина – давнего своего друга (потому тот и разрешил Очоси покататься на Педро). Очоси выпил приготовленные для него молоко и мед, съел кукурузные лепешки и поблагодарил за жертвенных голубей. Он дал Избавителю справедливость в награду за упорство.

Орунла прежде был богом танца, но махнулся с Чанго на искусство ворожбы. Он женоненавистник, всегда ведет себя разумно и не заставляет свою лошадку безумствовать. Он – святой Франциск Ассизский и как-то раз перехитрил Смерть, заставив ее обходить тех, кто носит бусы его цветов – зеленого и желтого. В тот день он одарил Избавителя предвиденьем, чтобы противостоять будущему, и уменьем обманывать Ику – бога смерти. Перед уходом Орунла повздорил с Емайей, на которой прежде был женат, – она унизила его, ибо лучше ворожила на раковинах каури.

Появился грозный и ужасный Аганью, редкий гость. Он расцеловался с сыном Чанго – они однажды крепко повздорили, но потом помирились. Аганью, он же святой Христофор, невзирая на свирепый нрав, одарил Избавителя безжалостной яростью вулкана и вулканической силой разрушения.

Немощно опираясь на посох, приковылял святой Лазарь, Бабалу-Ай. Он нищенствует, поражен всеми заразными болезнями и так беден, что облачается в дерюгу, а питается одним жареным маисом. Он тоже любит собак, и у него доверительные отношения с Ишу и Орунлой. Когда Олофи очистительным дождем вылечил Бабалу-Ая от хворей, тот стал весьма любвеобилен, и поскольку ему известны средства от недугов, может с помощью сарсапариллы исцелить сифилис, а базиликом и амброзиевидной марью очистить от заразы дом. Его цвет темно-лиловый – цвет нездоровой плоти; он не лишен чувства юмора и потому завладел телом Хекторо, который полагал себя неверующим, но если б и верил, никому, даже богу, не позволил бы взгромоздиться на себя и унизить свое достоинство. Позже выяснилась причина озорного выбора Лазаря. Он не только посулил, что враги Избавителя падут жертвой ужасных недугов, но и обещал, что в постели Избавитель будет обладать удалью жеребца. Все расхохотались, особенно Ищу и похотливый Чанго: всем известно, что Хекторо содержит трех жен, живущих на безопасном расстоянии друг от друга, и регулярно их обслуживает.

И вот так обряд бушевал три дня. Под индейские барабаны люди плясали без устали и продыха, пили, не просыхая; в темноте и по углам цвела бурная любовь, а когда ориша покинули человеческие тела, жители с непристойной жадностью слопали подношения. Черные ягуары слонялись среди танцующих, грызли разбросанные кости и путались у богов под ногами.

На свете полно легенд о временах, когда боги спускались на землю, а святые именем Иисуса творили чудеса. По большей части эти легенды – чудной отголосок тоски по той вроде бы наивной поре. Но для жителей Кочадебахо де лос Гатос, как и для миллионов сантеро всех рас и оттенков кожи во всем латиноамериканском Западном полушарии, боги по-прежнему ходят по земле и средь бела дня творят чудеса, беседуют с простым народом, спорят, дерутся, крутят романы, раздают милости и кары, а их все так же приветствуют криками «Аче!».

Божества по-прежнему потакают своим прихотям. Вот, взгляните на Франческу, которая сегодня Емайя: ползает на четвереньках, ищет тараканов, набивает ими рот. Она трескает их с восторгом, почти чувственно, это возбуждает Чанго. Другие ориша пытаются ее удержать: всякий знает, что тараканов они используют как своих посланников.

Количество писем от поклонников Дионисио с каждым днем растет с невероятной быстротой. На второй день – два послания, через неделю – два мешка, нам их все не прочесть. Мы их сортируем: в одних просят поддержки, в других признаются в платонической любви, в третьих сообщают о плотских желаниях. Все письма пересылаются через любезную редакцию «Прессы», Д. оттуда написали, что просвечивают их рентгеном. В пятнадцати письмах нашли пластиковую взрывчатку, в четырех бандеролях – подарочки в виде заминированных будильников.

Мы сочинили письмо с тактичным отказом всем, кто хочет от Д. ребенка, и еще одно – с искренней благодарностью – всем остальным. Напечатали со скидкой по тысяче экземпляров каждого у печатников – обычно они издают пропагандистские брошюры четырех компартий, которые вечно друг с другом грызутся. Рассылка обошлась Д. так дорого, что в конце концов я одолжила ему денег на взятку чиновнику в ратуше, чтобы тот пропускал наши письма через муниципальную маркировальную машину.

По-моему, все это уже опасно и тревожно – Д., кажется, согласен. Прошлой ночью в постели он вдруг всполошился и говорит: «Аника, у меня иногда ужасное чувство, будто я в твоей жизни – всего лишь проходной этап».

Я перепугалась, спрашиваю: «Милый, как это?» – хотя вроде уже догадалась, о чем он.

Он посмотрел на меня и сказал, пожалуй, не то, что думал: «Все, кого я в твоем возрасте знал, теперь – просто часть моей истории».

Мне кажется, он наконец стал серьезно воспринимать все эти угрозы, услышал предостережения смерти (нет, слишком сильно, лучше – «весточки» от нее, ему нравится это слово). Мне почему-то захотелось плакать, и я сказала: «А тебе не приходило в голову, что и я могу быть всего лишь частью твоей истории?» Его глаза в темноте сверкали – я думаю, он сам чуть не плакал. Я притулилась к нему, а он погладил меня и говорит: «Твои груди – как ночные звери. Я навсегда запомню, как они меня касаются». Словно вот-вот попрощается. Я стала молиться – первый раз с тех пор, как умерла мама.

Вчера произошла странная вещь. Мы гуляли и вдруг увидели индейца аймара (откуда ему тут взяться?) В индейском костюме, с косичкой, такой гордый – чувствуешь себя ничтожеством, на которое и смотреть-то не стоит. С индейцем был очень высокий пожилой негр, просто гора мускулов, но лицо приятное, и весь седой, на поясе – крестьянское мачете, такой, в ножнах с кожаными кисточками. Самое удивительное, они вели на поводках двух огромных черных ягуаров.

На улице все бросились врассыпную, будто дьявола увидели. Но Д. сдвинутый на животных – я клянусь, у него с ними телепатическая связь. Я уж не говорю, сколько раз к нему ни с того ни с сего подбегали собаки. Я однажды видела его на площади – он сидел на ограде с кошкой на коленях, а рядом – две лошади, ослик и три пса. Все время говорю ему, что наберется блох, а то и бешенство подцепит, а он только смеется. По-моему, ему с животными нравится, потому что все вокруг тогда верят, будто он какой-то колдун.

Только Д. увидал ягуаров, сразу встрепенулся. Я его пыталась удержать, но он пошел и представился индейцу с негром. Негр оказался каким-то Мисаэлем, но у меня сердце подпрыгнуло, когда я услышала, что индейца зовут Аурелио, – его колдовство тут всем известно! Говорят, он даже рак излечивает, а кошки Кочадебахо де лос Гатос – неожиданный побочный продукт одного сеанса исцеления. Аурелио все боятся, и я тоже.

Д. спросил про черных кошек, не из тех ли они знаменитых ручных ягуаров Кочадебахо де лос Гатос. Негр Мисаэль только кивнул, а индеец Аурелио этак сузил глаза и присосался к коке через пестик с дырочкой. Постараюсь точно припомнить, что он сказал. Примерно так: «Тебе угрожают три опасности». Д. рассмеялся и ответил: «Все так говорят, но я не верю». Аурелио снова прищурился и говорит: «Первая – ты думаешь, будто все тебе известно, и она влечет за собой вторую – ты ничего не поймешь, а третья – смерть появится внезапно и не там, где ее ждут».