девушка перестала дышать. Я убил свою третью жертву – но я даже не знал ее имя. И ради чего? Впустую! Я даже не поиграл с ней в свои предсмертные игры. Не занялся сексом. Какой дурацкий поступок!

Внезапно мне показалось, что за мной наблюдают. Я на пару сантиметров отодвинул занавеску и увидел два незнакомых лица – они заглядывали в кабину со стороны пассажирского сиденья. Что они видели? Мне надо было скорее убираться оттуда.

Одним движением я снял грузовик со стояночных тормозов и завел мотор. Как был босиком, врубил фары, толкнул ручку переключения скоростей и переключился на четвертую. Расплывчатые лица так и маячили за окном – наверное, ее подружки, пытавшиеся выяснить, что произошло.

Я вдавил педаль газа в пол, и они исчезли. Приближался рассвет; я мчался на юг. Я включил рацию, ожидая услышать сообщение о похищении женщины со стоянки грузовиков. И тут меня поразила мысль: А что, если она очнется, как Клаудиа?

На следующей стоянке я припарковался и посмотрел на женщину, которую не должен был убивать. С виду она была мертва, но я на всякий случай заткнул ей рот и связал пластиковыми стяжками запястья и щиколотки, чтобы она точно не доставила мне новых неприятностей.

Внезапно я уловил ее дыхание. Боже, как же трудно убить человека! Я снова помчался на полной скорости. Надо было как можно скорее миновать весовой контроль в Ливингстоне, в десяти километрах от меня, чтобы не осталось данных о моем пребывании на месте ее исчезновения.

Подъезжая к контрольному пункту, я сбросил скорость до разрешенной. Пункт оказался закрыт.

Было еще темно, когда я въехал на парковку кафе «Блюберри Хилл». Парковка была покрыта толстым слоем пыли, и я долго кружил по ней между других грузовиков. В кабине пахло смертью. Так что, она мертва? Или придется убивать ее снова?

Я забрался в спальное отделение, чтобы посмотреть. Симпатичная девушка. Хорошие сиськи! Миниатюрная, около метра шестидесяти, примерно пятьдесят килограммов. Она обмочила мне постель – снова придется убирать. Я уже не узнаю, зачем она запрыгнула в мой грузовик. Можно только догадываться: или коп показался на горизонте, или кто-нибудь погнался за ней. А может, была другая причина. Из-за того, что я потерял контроль, никто никогда не узнает.

Я подтолкнул ее к двери в спальное отделение, чтобы выбросить труп, не уронив своих вещей в грязь. В юго-западном углу парковки росло большое дерево, а под ним был грудой свален мусор – идеальное место, чтобы избавиться от тела. У меня была лопата, и я подумал было выкопать яму в пыли и проехать по ней несколько раз, чтобы замести следы, но решил, что на это уйдет слишком много времени.

На востоке уже проступало слабое свечение. Скоро должны были проснуться другие дальнобойщики, так что мне следовало поторопиться. Я снял с трупа скотч и пластмассовые стяжки на случай, если на них остались мои отпечатки. Перебросил труп через плечо, как мешок с картошкой, повалил его лицом вниз и ткнул головой в пыль. Наступил ей на шею, чтобы быть уверенным, что она мертва. Потом приподнял и зашвырнул подальше в груду мусора. Вместо могильного камня бросил в ее сторону ком сухой травы.

Теперь надо было скорей уезжать. Я покатил в сторону Фресно. На меня опять напала паранойя: из-за убийства и лиц в окне.

Я свернул на стоянку, снял простыни с постели и выбросил их. Проехал до Гилроя и припарковался на перекрестке 101-й и 152-й улиц, напротив управления патрульной службы штата. Я решил, что это самое безопасное место на случай, если меня будут искать.

Остаток утра я спал на переднем сиденье – точнее, пытался спать. Мне казалось, я достиг той точки, после которой количество убийств не имело для меня значения. Я старался понять, что со мной происходит. Зачем я это делаю? Когда во мне проснется совесть? Есть она у меня вообще?

Наконец я решил, что недостоин жить. Я – чудовище. Всю жизнь меня не любили и я сам себя не любил, но теперь эта нелюбовь превратилась в ненависть. Я должен был покончить с собой. Но мне не хватало духу.

Всю следующую неделю, въезжая на стоянки, я проверял, нет ли там полицейских, прежде чем вылезти из кабины. В ресторанах садился спиной к стене и наблюдал за входом. От любой подозрительной активности меня бросало в дрожь. Мне казалось, все знают, что я убийца. Я постоянно отслеживал сообщения службы охраны лесов, ожидая услышать свое имя. Боялся заезжать в офис – вдруг там сообщение от полицейских.

Но через несколько недель паранойи я понял, что снова остался безнаказанным. Джон и Лаверн Как-их-там отсиживали третий год за убийство Таньи, а я катался по стране и продолжал убивать.

Похоже, ни бог, ни дьявол не собирались наказывать меня. Я решил, что нет ни бога, ни дьявола и когда мы умираем, то просто перестаем существовать. Чем раньше человек поймет, что после смерти не будет никакого наказания, и позволит своим внутренним импульсам взять над собой верх, тем скорей он превратится в неудержимого серийного убийцу. Вот до чего я дошел. Это было страшно, но одновременно возбуждало.

7

«Деловая мелкая шлюха»

Будущие асоциальные персонажи быстро понимают, что общество не принимает их и относится к их проблемам пренебрежительно, со своих узколобых позиций… Они приходят к выводу, что лучше быть хищником, чем жертвой.

Т. Миллон и Р. Дэвис,

«Расстройства личности – DSM-IV и далее»

В первую неделю ноября 1992 года на Тихоокеанском побережье лили дожди, а мне надо было развезти груз мяса из Сельмы, Калифорния. Первую остановку я сделал в «Юнайтед Грошери» в Медфорде, а последняя предстояла мне в Салеме, столице штата. Я подъезжал к Салему с оставшимися тремя тоннами мяса, когда почувствовал нужду в женской компании.

Я заехал на стоянку «Бернс Бразерс» на трассе I-5 в Уилсонвилле, рассчитывая встретить проститутку, которую знал как Лори Пентленд. Ей было двадцать три или двадцать четыре года, красавицей не назвать, но хорошенькая и умелая. Последние три раза, когда я пользовался ее услугами, она каждый раз повышала оплату, но я не жаловался. Тридцать пять долларов за свидание с ней были куда лучше, чем вечер с другой женщиной, за которую придется заплатить в баре полтинник, а то и сотню, и все ради поцелуя на прощание.

Я припарковался в дальнем углу и включил рацию: «Никому не хочется поразвлечься?» Мне