разорение. Стоп, вспомнил Валера, теперь-то он богат! Как же он забыл! Ведь в морге хранятся два упитанных мешка и треть каждого из них — валеркина доля! Там на все хватит: и на мобильник, и на отдельную квартиру, и на Анталию, если Ольга захочет. Странное ощущение, словно все это произошло во сне. Проснулся — и вот я прежний, и кошелек мой по-прежнему тощий. Валера обнаружил, что не может чувствовать себя умозрительно богатым. Деньги нужно чувствовать рукой. Захотел что-то купить — достал лопатник, отслюнявил сколько спросили — вот это круто! А то, что в морге… то мертво! Валера ухмыльнулся и пошел искать микрошефа. Мастер Бурлаков или микрошеф, как называл его Валера, сидел в подсобке и дул чай. Или что-то на чай похожее, потому что пар над кружкой не вился, а морда у мастера раскраснелась, как на пожаре.

— Иваныч! Отец родной! — Валера сложил руки самым молитвенным манером. — Сделай божескую милость, отпусти душу мою на христианское покаяние!

— Да ты с резьбы слетел, что ли? — прокряхтел микрошеф. — Опять отпрашиваешься?

— Я ж в прошлую пятницу сверхурочно вкалывал!

— Это потому что балбес! Подшипник бы сразу проверил, не ковырялся бы так долго.

— Надо было вам, Петр Иваныч, остаться и подсказать.

— Щас, разбежался!

— Так я пойду?

— Постой, слесарей же всего трое.

Валера сменил тактику и сделал два шага вперед. Микрошеф невольно откинулся на спинку стула. Валера продвинулся еще и когда угроза, что он учует запах, стала совсем реальной, мастер сломался.

— Ладно, вали. Но чтоб завтра как штык!

— О’кей!

Как хорошо, что у нас капитализм. Подчиненного Микрошеф, конечно, не боится, а боится, что Валера, если не отпустить, со злости стукнет хозяину. А тот не выговор влепит, а тихо зарплату скостит. Так, благодаря слабости Бурлакова, Валерка иногда прогуливает работу. Когда сильно надо.

А сегодня сильно. Просто невтерпеж!

Валера запихал рабочий комбинезон в шкафчик, надел брюки, батник и пиджак, наскоро вымыл руки и выскочил из СТО пулей, никакой Иваныч его уже не остановит. Для скорости же Валера остановил “мотор”.

— Шеф, до генерала Черниховского?

— Садись, — насупленный водила “восьмерки” протянул руку и открыл замок дверцы. Валера плюхнулся рядом с мужиком. — Сотка!

— Не вопрос, — улыбнулся Валера. — А что злой-то такой?

— Из-за козлов! Которые не рулят, а, словно, рукоблудством занимаются, елозят туда — сюда. Давай, дверку нормально закрой.

Валерка вторично хлопнул дверцей, отвалился на спинку сидения и чуть не начал насвистывать. Но, глянув на насупленные брови водилы, не стал. Действительно, куда ж без козлов? Мужик перекатывал сигарету по рту, щурясь от дыма, и крутил руль обеими руками. Судя по его нервным движениям, они принимали участие в ралли на выживание. Тут главное протянуть до финиша, подумал Валерка, хотя бы до промежуточного — родного дома. Сегодня ему определенно везет, доехали без приключений. Расплачиваясь, Валерка не удержался.

— Командир, у тебя пальцы стучат и коробка передач…

— Да иди ты! Развелось, понимаешь, умников, — мужик газанул и “жигуль” рванул под красный сигнал светофора, но тут же завизжал тормозами и замер на “зебре”.

Вот, хмыкнул Валера, хочешь людям доброе дело бесплатно сделать, а они тебя посылают! С другой стороны, чего ему пальцы менять, когда сначала нужно нервы вылечить? Хорошо, говорят, помогают положительные эмоции. У него, Валерки, с нервами все в порядке, потому что положительных эмоций полно, настроение хорошее, такое, что петь хочется. Нервы — хоть в разведку посылай, да, кстати, их дело в Институте запросто можно назвать “диверсионной операцией в тылу врага”. Это не гоп — стоп на пустынной улице, это ювелирная работа при огромном стечении народа, когда лишний жест или слово грозят провалом. Но они сделали все правильно, точь — в-точь, как придумал Артур. Голова у него варит, как у целого министерства!

Валера уже десять дней не видел Олю: то она была занята, то он готовился ну… к налету, и Артур заставлял их с Сергеем репетировать. Сам, конечно, тоже участвовал, показывал как что делать. Между прочим, если бы не эти репетиции, Валерка бы наверняка спутался. Он, конечно, старался держаться, но мандраж был, про себя-то он это знает. Но ведь и Артур, наверное, не железный…

Валера сам не заметил, что, подходя к дому, двигался все быстрее, а под конец, на финишной прямой перед беседкой, почти уже бежал.

— Олька!

— Валерка! — она не успела встать ему навстречу, Валера припечатал девушку к скамейке, залепил рот поцелуем. Оля ответила ему, ее язычок раздвинул его губы. Валера тут же расстегнул кофточку. Девушка оторвала губы и оттолкнула парня.

— Ты что! Кругом же люди!

— Ну и что? Никто ж не смотрит.

— Не хватало еще, чтоб смотрели. Да и почем ты знаешь, что не смотрят?

Валера не стал отвечать на бессмысленный вопрос, а снова приник к девчонке.

— Я по тебе соскучился.

— Я тоже.

— Тогда пошли! — Валера легко поднял Олю со скамейки, она едва успела подхватить сумочку.

Как только они оказались под защитой двери, Валера снова атаковал подружку. Оля ответила на поцелуй, но быстро отступила, увлекая возлюбленного за собой. Она боялась, что он свалит ее прямо в коридоре, а так удалось дотянуть до комнаты и упасть уже не на пол, а на мягкий диван. Валера скинул с себя пиджак и тут же принялся за олину кофточку, а девушка стала расстегивать ему рубашку. Пуговицы не очень слушались торопливых пальцев, и то и другое они стянули через головы. Валера вдыхал аромат знакомых пряных духов, гладил матовую кожу, забираясь во все более тайные уголки. Оля запутала пальцы в его волосах и отрывисто дышала. Валера наконец разделался с остатками одежды, подхватил Олю на руки, положил удобнее и навалился всем телом. Девушка застонала, а он лишь усилил натиск, устраиваясь между ее бедер. Диван сначала заскрипел, а потом стал подпрыгивать в такт яростным толчкам.

— Давай! Еще! — взахлеб говорила Оля, ее щеки и уши стали пунцовыми… — Нет! Нет!! — Оля рванулась и выскользнула из — под Валеры. — Дурак! Зачем ты туда полез, я же тебя просила! — ее распахнутые глаза наполнились слезами. — Мне там больно!

Валера попытался ее снова подмять.

— Ты животное! — Оля вскочила с дивана, но парень успел схватить ее за руку. — Мне больно! — она едва вырвалась.

— Что с тобой? — спросил он, тяжело дыша.

— У меня будут синяки, — Оля стала растирать запястье. — Что я матери скажу?

— Ну ее к черту! Иди ко мне.

— Нет, ты сделал мне больно.

— Извини, я не нарочно.

— Я же просила не делать так, а ты