— Извини, Леонид, мы заняты, — Ольга смотрела словно сквозь него. — Давай поговорим в другой раз.

— Ну конечно, ты опять занята!

— Я тебя прошу, не устраивай глупых сцен, у тебя нет на это никакого права.

— Оля, это кто? — спросил незнакомец. — Почему он к тебе пристает?

— Никто. Валера, пожалуйста, успокойся.

Но Валера уже приподнялся со стула.

— Ты чего тут волну гонишь? Ты ей кто?

— Я же сказала — никто. Валера, сядь, пожалуйста.

— Оля, помолчи… Ну, чо тебе надо?

— Поговорить.

— Говори.

— Не с тобой, а с девушкой.

— Она с тобой говорить не хочет, понял?

— Нет, она этого не говорила.

— Это тебе я говорю.

— А ты что за крендель?

— Ребята, перестаньте, ну перестаньте же!.. — Оля умоляюще глядела на них снизу вверх.

— Щас ты у меня станешь баранкой! — Валера взмахнул правой рукой. Леня был готов к этому и увернулся, собираясь ответить. Но левый кулак противника в то же мгновение ударил в солнечное сплетение. Клоков согнулся почти в обещанную баранку.

— С..с…сво…лочь! — выдавил из себя Леня последние капли воздуха, потому что сделать вдох у него пока не получалось. Наконец он перехватил глоток и тут же попытался ударить противника снизу в челюсть. Апперкот получился слабым и Валера его руку блокировал.

— В чем дело, молодые люди? — из-за стойки к ним уже двигался бармен. — А ну, давайте отсюда, или я сейчас ментов вызову!

— Уже уходим, — Валера не отпустил Ленину руку, а, напротив, вывернул кисть на болевой прием. Теперь и Клоков уже не сгибался, а тянулся по стойки смирно, стараясь уменьшить боль в вывороченном суставе. Так, “по смирному” Валера и вывел его за двери кафе, а там просто разжал пальцы. Леонид отпрянул, растирая больное запястье.

Виновница стычки выскочила из помещения вслед за парнями, а бармен маячил за стеклом дверей, соображая: звонить или нет в ближайшее отделение?

— Дураки, перестаньте! — крикнула Оля срывающимся голосом.

— Вали отсюда, козел, чтоб я тебя больше рядом с моей девушкой не видел, — угрожающе сказал Валера.

— Да пошел ты!.. — Леонид глянул на испуганную Олю и снова бросился на обидчика. Правой он шоркнул противника по скуле, а ногой ударил в бок. Валера ойкнул, пропустив пинок в почку, но успел прижать к боку ботинок соперника. Леня раскорячился в шатком равновесии на одной ноге и старался достать врага кулаком. Валера сильным ударом ботинка в бедро опорной ноги свалил Клочкова на землю и замахнулся еще, целя в лицо.

— Валера! Да перестаньте же вы!! — со всхлипом вскрикнула Оля.

Валерий убрал занесенную руку.

— Чтоб больше не видел. Убью! — процедил он скорчившемуся Клокову. Схватил Ольгу за руку. — Пошли.

— Идиот! — крикнула девушка лежащему в пыли Леониду. — Ненавижу тебя! Ты…

Она бы еще что-то сказала, но Валера, как буксир, потащил ее за собой. Метров через десять она приноровилась к его широкому шагу, и засеменила рядом, заглядывая в лицо. Потом Валера остановил такси, и они уехали.

Леонид дважды пытался встать, но бедро так ломило, что пришлось подниматься, поджав здоровую ногу и отталкиваясь от земли обоими руками. Прыгая на одной ноге, он убрался от кафешки, чтобы не дразнить бармена и не развлекать нескольких посетителей — свидетелей его позора.

4.

Да, позора. И дело не в случайных зеваках, и не в более сильном сопернике, который его победил, дело в Ольге. Именно в ее глазах Леня оказался слабаком, ревнивым, глупым недотепой. Он не просто хуже дрался, он оказался слабее, и она это почувствовала. Клоков испугался Валеры, его уверенности, его расчетливых ударов, его сдержанности — он не нанес последний удар — его презрения и хозяйской манеры обращения с Олей. А как она кричала ему, Лене, как семенила рядом с другим… Что она кричала не так важно, важно, что в ее жизни не осталось места для Леонида, потому что она видела его униженным.

Он не отступил, нет, он не мог отступить, потому что не умел уже жить без Оли, но не знал, что делать. Он звонил ей несколько раз — она бросала трубку, он подбрасывал письма в ее почтовый ящик — она не отвечала. Леня понимал, что всякое его появление только больше раздражает Ольгу, делает ее еще более отстраненной, еще более озлобленной.

Следить за девушкой Леня перестал, он и так знал, с кем она встречается. кое-какую скудную информацию он получал через Макароновну, которая по-прежнему относилась к нему благосклонно. Оля хорошо училась, занималась фитнесом, посещала с подругой театры и вернисажи. Иногда Леонида подмывало рассказать тупой главбухше чем на самом деле занимается ее дочь, но всякий раз он себя сдерживал. Что толку в мелкой мести, в булавочном уколе, если, сделав его, он потеряет всякую надежду на то, что Ольга к нему переменится? А надежда эта почему-то в Леониде жила, хотя поводов к оптимизму никаких не было. Сколько Клоков не ломал голову, он не мог придумать способ как вернуть если не расположение девушки, то хотя бы внимание к его остротам. Посылать ей ежедневно букет цветов? Залезть в ее комнату на восьмой этаж по балконам? Поступить в команду Маслодоева и вместе с ней пробиться на телевидение в Москву? Но, похоже, что после их разрыва она даже КВНом перестала интересоваться.

Самые дурацкие планы рождались в его голове, но ни один он не отвергал сразу, подробно рассматривал каждый, но не из веры в них, а просто, чтобы занять свободное время, которого с потерей Ольги стало катастрофически много. Леня заметил, что и на работе, где всегда можно было найти себе занятие, он, то и дело погружаясь в свои фантастические планы, стал рассеянным. Это и другие не пропустили, а Метла, так тот просто откровенно надсмехался. В другое время Леня, наверное, дал бы ему по шее, а тут было все равно. Ровно до того дня, когда на кассу Института был совершен налет.

Победители не помнят поверженных соперников, убедился Клоков. Валера прошел мимо него дважды — и глазом не моргнул! Зато побежденные помнят обидчиков, ведь они не теряют надежды отомстить. Своего обидчика Леонид узнал сразу, вот только почему-то ему сразу не пришло в голову, что соперник — вор. Он снова так уверенно держался, что охранник принял налетчика за инкассатора или кого-то вроде. И только на второй проходке, глядя в удаляющуюся спину, Леня заподозрил неладное. Но и тут он не бросился следом. Поражение научило его осторожности, а попадать впросак дважды — это уж слишком, сказал себе Клоков. И он снова обмишурился! Получается, что