обернулся он к Эшеру, – как будет по-китайски «у нас даже горшка нет, чтоб нужду справить»?

В свете звёзд было видно, как дыхание вырывается изо рта рядового облачком белёсого пара, мигом уносимого ветром.

Ну вот, подумалось Джеймсу, а он так старался убедить окружающих в том, что вовсе не знает китайского…

– А ну, заткнулись все, – шепнул Гиббс. – Они вон там – видите пятна на фоне неба?

– Возле тропы хватало валунов, – так же тихо ответил Эшер, – шагов примерно сто назад. – За прошедший час путешествия он только и занимался тем, что высматривал возле дороги любые подходящие укрытия или места, подходящие для обороны. – Если у нас будут прикрыты тылы…

– Уже не успеем, – Уиллард указал куда-то в темноту. Звёзды светили тускло, но и этого сияния хватило, чтобы позади на тропе – по крайней мере, Эшеру так показалось – блеснули чьи-то глаза. – Что за чертовщина?..

– Не разбегаемся! – велел Эшер, и все пятеро встали в круг, спина к спине, выставив бамбуковые копья. Кусты, покрывавшие склон до самой реки, затрещали во тьме – кто-то ломился навстречу путникам.

– Да сколько же их там, мать их… – начал было Гиббс, но в этот момент на тропу выскочили тёмные силуэты.

Эшер ударил палкой – остриё воткнулось во что-то мягкое. Раздался вопль – жуткий, хриплый, похожий на рёв раненого верблюда. От вони кружилась голова. Где-то рядом послышалась ругань Уилларда.

– На ши шей? Ни яо шэ мо?[28] – наугад крикнул Эшер во тьму, хотя и сомневался, что кто-то из нападавших откликнется. Тварь, наткнувшаяся на его копьё, продолжала напирать, сучила руками, пытаясь дотянуться, и один раз длинные когти, пусть и едва ощутимо, но всё-таки задели Джеймса по лицу. Рядом снова послышались вопли.

– Какого?!.. – вскрикнул Барклай, и следом тут же донёсся хруст – кажется, в кого-то угодил камень.

Темнота вокруг буквально кишела тёмными неуклюжими силуэтами. «Господи Иисусе, да сколько же их здесь, в самом деле?..»

А потом откуда-то издали рявкнула винтовка, но противник Эшера продолжал напирать, не обращая внимания ни на копьё, вонзающееся в плоть всё глубже, ни на выстрел…

И Джеймс наконец-то сумел разглядеть его лицо – да, это оказался не кто иной, как яо-куэй; даже в темноте были видны искажённые черты лица, светящиеся глаза и пасть, полная острых зубов…

Грянул ещё один выстрел, а затем послышался топот, вопли Иных – яо-куэй – и что-то сверкнуло в свете звёзд, как лезвие меча… но откуда здесь взяться мечу? Почти сразу же в темноте блеснули круглые стёкла очков и раздался громкий мужской голос. Японский боевой клич, понял Эшер. Значит, это и впрямь был меч…

Яо-куэй дёрнулся, и его голова – бледная, лысая, с огромной пастью, больше приставшей псу, а не человеку, – в мгновение ока слетела с плеч.

В нос ударил запах крови, хлынувшей из обрубка шеи. В темноте промелькнул чей-то белый сюртук или мундир, забрызганный кровью, снова блеснуло стальное лезвие и стёклышки очков.

«Полковник граф Мизуками. Вот кто следовал за нами. Ему пришлось ввязаться в рукопашный бой, потому что для стрельбы слишком темно».

Выдрав бамбуковое копьё из туши Иного, Эшер тут же с размаху ткнул им в другое тёмное пятно, задерживая его на месте, чтобы японцу было проще срубить неприятелю голову.

Джеймсу приходилось видеть людей, разорванных картечью в Южной Африке, а однажды даже расчленять топором убитого врага, чтобы скрытно избавиться от трупа – на службе в департаменте, конечно же, так что причины у подобных манипуляций имелись уважительные, хотя сам процесс ещё долгие годы снился ему в кошмарах. Но старинное искусство владения холодным оружием вызывало леденящий душу восторг.

Шипящие визги яо-куэй сменились треском веток на склоне ущелья.

«Значит, у них всё-таки есть какой-никакой инстинкт самосохранения».

– Эй, ты поаккуратнее своим тесаком-то размахивай! – послышался голос Гиббса, а следом – голос Барклая:

– Мать честная, да это ж гребаный микадо!

Эшер шагнул вперёд, споткнувшись о нечто мягкое и лёгкое.

– Ты в порядке, Джейми? – прохрипел Карлебах, ухватив его за руку крючковатыми пальцами. – Не ранен?..

– Я в порядке. Все целы? Никто не пострадал?

– С кем мы дрались вообще, чёрт подери? – спросил Уиллард, но в этот момент к ним подошли ещё двое людей в светлой одежде и вежливо поклонились.

– Эшу-сенсей…

– Мизуками-сан? – Эшер поклонился в ответ, низко и почтительно. – Примите тысячу благодарностей…

– Что это были за твари? – пробасил кто-то рядом, и Эшер тут же вспомнил этот голос. Он уже слышал его раньше, во время предыдущей поездки по Шаньдунскому полуострову.

Телохранитель, стоящий рядом с низеньким очкариком-японцем – молодой широкоплечий парень лет двадцати с небольшим, – зажимал рукой бок, его светлый военный мундир потемнел от крови.

– Они наверняка вернутся, – ответил Эшер. – Так что предлагаю побеседовать по дороге, если вы не возражаете, Мизуками-сан. Ваш помощник в состоянии идти?

Мизуками обратился к телохранителю по-японски. Тот расправил плечи и что-то ответил – наверняка что-то вроде «просто царапина».

– Полковник граф Мизуками, позвольте представить вам ребе доктора Соломона Карлебаха из Праги, – добавил Эшер. После недолгих взаимных расшаркиваний отряд двинулся в путь. В ущелье уже сгустилась настолько сплошная тьма, что Эшер едва не пропустил момент, когда тропа свернула вправо, огибая скалу и устремляясь вверх по хребту. Ветер теперь дул с севера – он стал ещё холоднее и суше, и становилось ясно, что горы вот-вот накроет песчаная буря.

«Пожалуйста, – подумал Джеймс устало, – пусть мы хотя бы успеем добраться до станции…»

– Только этого нам не хватало, черт подери, – выругался Уиллард.

Эшер, замыкавший отряд, оглянулся – позади над горным хребтом виднелись первые проблески встающей луны. Почти полная, она ярко осветила сгорбленные силуэты их недавних противников, сгрудившихся вокруг яо-куэй, нарубленных на куски полковником Мизуками и его телохранителем.

С такого расстояния не получалось разглядеть наверняка, но Джеймсу показалось, что неподалёку от места схватки на тропе валяется чья-то рука. И что она не просто лежит на месте, а перемещается, подтягиваясь на пальцах, словно силясь догнать убегающую добычу.

Рядом кто-то со свистом втянул воздух сквозь зубы, и Эшер обернулся.

– Что они такое, Эшу-сенсей? – шёпотом спросил Мизуками. – И как так вышло, что вы, похоже, вовсе не удивились, увидев их здесь?

Один из Иных выбрался из тёмных кустов, поймал уползающую руку и поковылял к сородичам, на ходу обгладывая свой трофей, как американец – ножку индейки.

Глава восьмая

– И что ты ответил ему? – поинтересовалась Лидия на следующее утро, когда Эшер пересказал ей детали своего путешествия куда подробнее, чем был в силах после того, как практически доволок Карлебаха до его номера и наконец-то смог отдохнуть.

– Тогда – ничего. – Джеймс со всей возможной аккуратностью налил себе кофе из яркого разноцветного кофейника, который Эллен перед этим поставила на стол, сопроводив его коржиками (свежими), яичным маслом (абсолютно восхитительным), донельзя традиционным шотландским джемом