Встаю со стула, предлагая Кирилову действовать дальше самому.

Он сильно нервничает, шевеля губами, повторяет про себя семь цифр на экране, а кнопки не нажимает. Настороженный взгляд в мою сторону:

– Значит, вот такой наборчик, да? Насколько это... точно?

Пожимаю плечами:

– Никогда не задумывалась. Как будем перекачивать?

– Как можно безопасней, – Кирилов наконец решился и набрал семь цифр.

На экране – заставка со щитом. Достаю телефон и набираю Байрону четыре единицы – сигнал запустить паутину. Кирилов скачивает файлы.

В наступившей потом тишине мы сидим, не двигаясь. Только Кирилов дышит, как спринтер после забега. И вдруг лезет рукой под стол – резкий звук отрывающегося скотча – и достает пистолет. Я стиснула ноги, но это не помогло. На всякий случай предупреждаю:

– У меня своя система безопасности.

– Неужели?.. И что это?

– Камера. Улыбнитесь, вас снимают.

Он не удивился.

– Смешная ты. Камера не помешает мне выстрелить. А тебе ничем не поможет.

– Через несколько секунд это будет в Интернете. Убийство агентом службы безопасности нанятого им же хакера.

– Ладно, расслабься, – он со стуком положил оружие на стол. – Это уже не имеет никакого значения. На кой черт мне тебя убивать? Ты умный придаток к компьютеру. А я больше не работаю на контору. Уволен.

Я только вздохнула. Уволен! Как в воду смотрела. Надеюсь, Байрон сейчас вспомнил мои слова.

Кирилов встал, взял с плиты чайник и начал пить из носика, загоняя в себя воду гулкими глотками. Я посмотрела на пистолет – совсем рядом. Кирилов угрюмо покачал головой:

– Не дури! – поставил чайник и утерся. – Дело сделано. Я тебе обязан. Говори, Лилита, чего хочешь?

– Вы достали оружие после того, как работа была выполнена, и спрашиваете, чего я хочу?

– Я достал, чтобы не забыть! – повысил голос Кирилов. – Хреново себя чувствую.

– Чтобы не забыть, вот оно как!.. Ничего я не хочу. Мне пора, – я встаю и надеваю куртку.

– Что, вообще – ничего? – не может поверить Кирилов.

Я задумалась.

– В каком отделе вы работали?

– Последние два месяца – финансовые нарушения, а что?

– А в октябре? Когда мы встретились?

– Отдел внутренних расследований. – Кирилов забрал пистолет, вышел в коридор и надел поверх майки кожаную черную куртку с эмблемой на спине. – Это важно?

– Вы знаете мою маму?

Кирилов посмотрел на меня, лицо плохо различимо из коридора:

– Нет, не знаю и знать не хочу. Достаточно полно ответил?

– А Марка Яловского? – я вышла к нему.

Кирилов снисходительно ухмыльнулся и покачал головой:

– Яблоко от яблони, да? Детский сад какой-то. У тебя фингал под глазом, или мне кажется? Муж бьет? Займись своей семьей, девочка, не ройся в прошлом.

У меня сжалось сердце.

– Семьей, да? Ладно. Как зовут вашу крысу?

– Свинка! У меня была морская свинка, – Кирилов протиснулся мимо меня в кухню и забрал ноутбук. – Она умерла. Ее звали Гуня. Гунила. Это все?

И ушел, оставив дверь открытой.

Байрон обнял меня на улице.

– Как ты? Сильно испугалась?

– Не знаю. Вот только... Забрось меня домой. Переоденусь. Байрон! – я вскрикиваю и протягиваю руку к его волосам. – Это ты испугался!..

В его зачесанных назад волосах сверкала белая прядка. Слева. Трогаю ее рукой, чтобы убедиться, что это не отблеск света.

– Да, знаешь, что-то мне нехорошо стало. Полная невесомость. Если мы поженимся, я ведь смогу тебя не пустить! Запретить. Ты послушаешься, если я буду мужем?

Вот уж удивил.

– Это что, предложение? Очень оригинально. Не знаю, что и сказать. Может, тебе придется для полного подчинения применить силу. Побить меня или связать. Готов?

– Да или нет? – Байрон серьезен. – Отвечай сейчас же. Здесь загс неподалеку, успеем до семи подать заявление. Мы попросим, чтобы регистрацию побыстрее назначили...

– Нет, я сейчас не могу, – перебиваю его.

– Что значит – не могу? – шепчет Байрон. – Ты говоришь мне «нет»?

– Я не могу идти в загс в таком виде. Я описалась на... работе. Мне нужно переодеться!

Конечно, мы не успели в загс. Мама сказала, что не отпустит меня, пока я в подробностях не опишу, чего хотел агент ФСБ Кирилов. Он так ей представился.

Я уточнила:

– Бывший агент. Его уволили. То ли от обиды, то ли для конспирации он перестал мыться, покрылся татуировками и продел в бровь серьгу. Слушай, а шпионов разве увольняют? Мне казалось, что их пристреливают или отправляют на пенсию по профнепригодности.

– Лилька, не отвлекайся! Чего он хотел? – маму трясло.

– Чего хотел, все сделал. Взломал систему своей конторы. Скачал информацию. Потом достал пистолет.

– Боже!.. Лилька?!

– Ничего страшного. Я описалась, Байрон поседел от ужаса, а бывший агент спросил – чем меня отблагодарить. Можно мне в ванную, наконец?

Когда я помылась, переоделась и вышла, Мамавера с закрытыми глазами лежала на диване в большой комнате и курила в потолок. А Байрон в наушниках раскинулся на ковре в ее спальне. Он слушал музыку. На тумбочке у маминой разложенной постели стояла бутылка от шампанского, вся затекшая оплывшей свечкой. Рядом – зажигалка, увядшая белая роза с коротким стеблем, как из петлицы, и мужские наручные часы. И я вдруг подумала, что мой отец жив. Он вернулся из тюрьмы, отсидел свое – в Южной Америке?.. Таиланде?.. – и они теперь тайно встречаются, чтобы я не помешалась на призраках, как Лизавета.

– «Ролекс», между прочим, – заметил Байрон с пола. – Пятнадцать тысяч. В системе – Бах. Текила, ты бы смогла со мной – под Баха?

Я легла рядом на ковер и взяла у Байрона наушники. Действительно, Бах. Вздыхаю.

– Слишком торжественно.

– Браслет я выбирал.

– Что ты говоришь? – снимаю наушники.

– Говорю, что сам выбирал браслет. У него был не в тему. Я сказал отцу, что сейчас не принято оттопыриваться золотом.

Я встала и подошла к тумбочке. Потрогала браслет часов пальцем.

– Ты хочешь сказать...

– Да. Это часы моего отца. Отличный натюрморт, тебе не кажется?

В полном ступоре ложусь на ковер возле Байрона.

– А зажигалка?

– Никогда не видел – отец не курит.