– Надеюсь, не одна?

– Не одна.

– Очень за тебя рада.

– Я тоже за себя рада, а тебе нельзя менять климат в таком положении.

– И не собираюсь, – удивилась я.

– Вот и отлично. Дай-ка мою сумочку. Я привезла твои документы. Медицинскую карту, анализы вчера забрала, результаты УЗИ. Вот свидетельство о рождении, держи, и справка из школы...

– Какая справка?

– Твои оценки за первую четверть десятого класса. Неплохие, кстати, оценки. Дали аттестат о неполном среднем за девятый класс. Что еще тут... Справка о годичных курсах английского, квитанция оплаты за курсы медсестер... А, вот еще, – мама протягивает мне бумажку. – Твои первые десять тысяч. В тринадцать лет, кажется?..

– В двенадцать, – я смотрю на удостоверение победителя в чемпионате компьютерных игр. Лучший геймер. – Зачем оно мне?

– Аттестата нет, никакой бумажки о специальности тоже нет, – мама задумчиво посмотрела в потолок, – пусть хоть что-то будет.

Начинается.

– Спасибо за визит... – я демонстративно подошла к двери.

– Не прогоняй меня, – Мамавера покачала головой. – Я не буду читать нотаций. В школе, кстати, пообщалась с твоими одноклассниками. Или скорей – с одноклассницами.

– И как? Отвела душу? Доходчиво объяснила, что бывает с маленькими девочками и мальчиками, не надевающими презервативы?

– Ты знаешь, не успела. Мерилин твоя сказала, что она тоже бросает школу. Хочет стать порнозвездой. Уже сняли пробы. Так и сказала – сняли пробы!

– Узнаю Мерилин, она всегда любила провокации, – я улыбнулась.

– Там же, в коридоре у кабинета директора, стояла ее мама. Зареванная! Как-то не похоже на провокацию. И я тогда подумала, что ты выбрала не самый экстремальный вариант проживания жизни.

– Проживания... – сажусь к маме на кровать. – Слово-то какое нашла.

– А как ты это назовешь? – Мамавера обвела рукой вокруг себя. – Снимаешь пробы? Вошла в экстрим или выпала в осадок?

Внимательно вглядываюсь в ее лицо. Примавэру, конечно, развезло, но что-то очень уж она несчастна. Беру ее руку и рассматриваю пальцы с безупречным маникюром.

– Ты боялась рожать?

– Я больше боялась не выносить ребенка, – мама осторожно пожала мою кисть, застенчиво предлагая мир и дружбу.

– Зачем ты притащила мне все эти бумажки? Боишься летать?

– Ты ушла, Лилька. Ты стала взрослой и ушла. Это твои документы. Научись держать свое при себе. Паспорт и страховку не потеряла? – сквозь грустное прощание прорезалась забота. – Ты боишься рожать? Это нормально.

– А ты любила отца?

– Как помешанная, – Примавэра закрыла глаза.

– А его родители? В смысле, как они – с тобой, пока не умерли?

– Никак. Жили далеко, виделись пару раз.

– А твои родители?

И тут я неожиданно ощутила мгновенный настороженный взгляд-бросок из-под опущенных век.

– Моим родителям Марк не нравился, мы и не общались. Что-то меня развезло совсем. Кого попросить заварить чаю покрепче? – она встала.

– Подожди, сейчас спустимся, я заварю, как ты любишь. Я не знаю, что делать с ребенком. Как я с ним... и вообще...

– Когда родится, сразу поймешь, что с ним делать, – мама привлекла меня к себе и обняла.

– Я могу приезжать домой? В смысле, в любое время, если приспичит?

– Конечно! – Примавэра отстранила мою голову, крепко обхватив ее руками, и заставила посмотреть ей в глаза. – Откуда такие мысли?

– У тебя есть мужчина, я подумала...

– И не один, ну и что? Я не выдержала стереотип поведения, да?

– Какой еще стереотип?

– Я должна была устроить тут истерику, просить тебя вернуться домой, плакать, да? А я твои документы привезла и говорю – живи, Лилька, как хочешь и где хочешь, только будь счастлива. И с ребенком я помогу, если попросишь. И работу брошу – нянькой стану, если захочешь потом учиться, – она оттолкнула мою голову.

– Мам, а где твои документы?

– В сумочке, – удивилась Примавэра. – Паспорт, пропуск, карточка медицинская.

– Где твое свидетельство о рождении? Твои школьные награды, аттестат за девять лет обучения, выпускной альбом, свадебные фотографии, свидетельство о смерти отца...

Мамавера присела к широкому подоконнику и занялась пудреницей:

– Я уже говорила – у нас не было свадьбы, мы просто расписались. Фотографироваться с ним твой отец категорически запрещал, свидетельство о рождении... дай подумать... Наверное, где-то дома валяется, давно его не видела. А свидетельством о смерти папы я предложила подтереться полковнику Харитонову, который мне его всучил на похоронах отца вместе с наградой. Я подробно объяснила, что как раз после засовывания в задницу этой награды он и должен подтереться свидетельством о смерти. – Мамавера отставила пудреницу и посмотрела на свое отражение в темном окне: – Неприятная была истерика, сознаюсь, но мне тогда полегчало. А кто-то, между прочим, чай обещал.

Мы устроились в кухне за выступающей стойкой. Мама грела руки о чашку с крышечкой. На чашке две японские девушки в синих тонах прикрывались зонтиками от розовых лепестков, падающих с цветущих веток. Мама закрыла руками туловища девушек, видны были только их крошечные ножки, парящие в воздухе.

Заглянул Бирс. Спросил, остается Вера Андреевна или поедет с ними в город. Мамавера с облегчением – как мне показалось – приняла его предложение уехать.

В гостиной Лизавета выговаривала Байрону, что он не теми продуктами загружает холодильник.

Мамавера кивнула:

– Тебе действительно нужно есть парное мясо и домашний творог. Привыкай к правильному питанию, с ребенком консервы и замороженная еда исключаются.

Я наклонилась к ней и тихо поинтересовалась, знает ли она стихотворение Набокова.

– Его Бирс наизусть выдал, когда узнал мое имя. Называется «Лилит». Дочка мельника нагая, а?

Мама прыснула и покосилась в сторону гостиной.

– Есть контакт, да? Будь начеку. Что-то в нем волчье иногда проступает. Звериная гордость и недоверие, что ли?.. – она потерла пальцы, подбирая определение.

– Как у всех шпиёнов, да? – заметила я грустно.

Мамавера кивнула в озарении:

– А ты знаешь, да!

* * *

Я вышла на улицу подышать. Бирс уже завел машину у дома и копался в багажнике в клубах выхлопных газов. Какой уж тут свежий воздух. Но небо вверху было звездным, девочки поблизости не наблюдалось, поэтому я подняла голову и стала топтаться на месте в поисках знакомых созвездий. Бирс неслышно подошел: