Ромеш капнул кислотой на пластинку, а Ли наблюдал, как она шипит, осмысливая услышанную историю. Итак, весь университет считал, что Эверли отомстила Беркингу за то, что он не посчитал ее таланты достаточными для продвижения по службе на ее факультете. Его уличили в заговоре о финансировании вместе с его сотрудником, предположительно раскрытом Эверли и неким парнем по имени Эштон. Естественно, поскольку именно Эверли добилась заключения Беркинга в тюрьму, оставив его место открытым для Эстера, новый глава факультета дал ей все, чего она хотела.

Ли сильно сомневался, что все было именно так. Он знал, как работает машина слухов. Где-то во всем этом было зерно правды, однако Ли предстояло решить, насколько важно ему докопаться до сути.

Закончив рассказывать свою версию невероятной истории, Ромеш показал Ли результаты, которые он выписал печатными буквами на листке, вырванном из блокнота. Ли удивленно поднял брови, на что Ромеш ответил, что так он маскировал свой почерк. Согласно результатам анализа белый порошок действительно был искомым наркотиком, а не пустяковой подделкой.

– Спасибо, старик. Не переживай, я не дам тебя арестовать, – сказал Ли, похлопав Ромеша по плечу и забирая пакетик с оставшимся содержимым.

– То-то же. Надеюсь, в следующий раз, когда тебе нужна будет услуга, Ли, мне не придется рисковать работой или свободой.

Ли, ухмыляясь, покинул лабораторию, на ходу пообещав другу выпить за его помолвку. Но с каждой ступенью вниз улыбка его угасала, пока он размышлял над словами Ромеша. Всякий, у кого есть хоть какие-то мозги, решил бы, что он употребляет наркотики, если узнают, что он все же взял пакетик у Люси.

Как раз когда он переходил улицу, чтобы вернуться в Северное крыло, он заметил смутно знакомую фигуру, пересекавшую Гауэр-стрит в сторону внутреннего двора. Перси Эдвардс, с котелком на голове, из-под которого торчала его светлая шевелюра. Заинтригованный, Ли поспешил догнать его.

– Мистер Эдвардс! – позвал Ли и трусцой побежал по улице.

Эдвардс повернулся к нему с восхищенной улыбкой:

– А вас оказалось совсем несложно найти, доктор Ли. Я как раз хотел зайти поздороваться, – сказал он, его гладковыбритое лицо блестело от пота во все усиливающейся духоте этого утра. Он демонстративно проверил время на своих карманных часах, аляповатых, похожих на те, что предпочитал дед Ли. – Не хотите ли составить мне компанию за обедом? Вчера за нашей короткой беседой мне показалось, что ваша профессия должна быть невероятно увлекательной.

Обещание провести в елейной компании Эдвардса целый час в представлении Ли не было приятным времяпрепровождением, однако, напомнив себе, что пытается помочь найти убийцу, он согласился.

– Отлично! Расскажете мне о самых захватывающих приключениях в своей практике, – надулся от удовольствия Эдвардс, когда они направились обратно по улице.

Чувство вины едва не коснулось сознания Ли, когда он вспомнил, что Эверли ждет результата теста содержимого пакетика, но он надеялся, что к своему возвращению добудет что-то более существенное, чтобы рассказать ей.

Ли провел руками по лицу, поборов желание зевнуть. Еще чуть-чуть, и у него лопнет челюсть. Обед с Эдвардсом растянулся почти на два часа, с превосходной едой и вином, от которого ему на самом деле следовало отказаться. Хоть и вкусная, трапеза не доставила ему удовольствия, и не только потому, что Ли беспокоился, что всякий проходящий мимо в этом переполненном мужском клубе видел, что он обедает с человеком, ошивающимся в «Голубой комнате» с девицами, имеющими пристрастие к белому порошку.

Эдвардс был вежлив и излишне формален, продолжая обращаться к нему как к доктору Ли, хотя тот предложил ему перейти на «ты» в надежде быстрее найти взаимопонимание. Удовлетворив свое любопытство рассказами Ли о медицине, Эдвардс принялся разглагольствовать о своих коллекционных вещицах и об Амелии Грешем. Ли подумал, что у него появится хороший повод заговорить о мисс Уильямс, но оказалось, что таким образом Эдвардс приглашал Ли на экскурсию в свое родовое поместье, где хранилась его обширная коллекция антиквариата. Как выяснилось, он только что приобрел одноцилиндровый двигатель Карла Бенца[22], который Амелия во время их недавней поездки в Сассекс нашла «совершенно очаровательным».

Ли любил автомобили – у него самого был один, милая голубая штучка, которая практически летала в тех редких случаях, когда он садился за руль, но обрекать себя на несколько часов вождения вместе с Эдвардсом, а потом любоваться его пыльными коллекционными экземплярами не очень-то хотелось, особенно если учесть, что их будет сопровождать Амелия Грешем. Вчера в «Голубой комнате» она, казалось, едва не уснула, не говоря уже о том, что всякий, кто дружил с Эдвардсом, наверняка был такой же белой вороной. Ли было все равно, что Амелия недавно обнаружила интерес к антиквариату Эдвардса; он не стал бы убивать целый день на такую скуку.

Его такси очень скоро остановилось у входа на территорию университета, и Ли, силясь выйти из полусонного ступора, навалившегося на него после столь сытного обеда, передал оплату водителю и вышел из машины. На другой стороне улицы возвышалась больница во всей своей отвратительной красе: громада из красного кирпича и белого камня причудливой формы, где каждый входящий гарантированно мог заблудиться. Ли раздумывал пойти туда, чтобы сделать то, что обещал Эверли, – расследовать пропажу наркотиков, но его и так не было целую вечность. А мысль о прогулке по извилистым больничным коридорам была сейчас крайне неприятна.

Ли вошел в Северное крыло и поднялся по лестнице так быстро, как только позволял его переполненный желудок. У двери в кабинет он медленно выдохнул, готовясь подвергнуться четвертованию за столь долгое отсутствие, затем распахнул дверь.

Точнее, попытался: она оказалась заперта. Ли усмехнулся, роясь в кармане пиджака в поисках ключей. Что ж, если Эверли сама отсутствовала, то и его не должно мучить чувство вины. Можно даже немного полежать, переварить услышанное.

Убедившись, что ему удалось избежать неодобрительных взглядов своей напарницы, Ли сел за свой стол и запрокинул голову на спинку стула с мягкой обивкой. Но не успел он закрыть глаза, как внимание его привлек листок бумаги, порхавший под потолком над головой.

Ли удивленно моргнул. К потолку была приколота записка.

Он встал на стул, чтобы дотянуться до нее, и увидел, что она прикреплена к штукатурке шляпной булавкой, увенчанной крошечной жемчужиной. Ли фыркнул: Эверли.

Записка была краткой, слова, написанные резким почерком черными чернилами, звучали нервозно:

«В полдень пришло сообщение: отравление в Литтл-Гаддесдене, сегодня утром были найдены три девушки. Состояние не тяжелое. Я бы сказала, что надеюсь увидеть тебя там, но не рассчитываю на