шельму метит, Димочка, — ехидно подсказываю я и на секунду замираю, услышав в своем голосе Бергмановские интонации. — Ты меня, что ли, позвал поплакаться? Можешь это сделать Наташкиному отцу, но советую дождаться, когда он уберет в сейф свой дробовик.

— Нет, — вздыхает Лосев, осознав, что я планирую и дальше точить на нем коготки. — Я хочу предложить тебе… не прекращать общение…

Я ошалело хлопаю ресницами, нехило прихренев от подобного заявления.

— Ты меня в любовницы, что ли, таким образом зазываешь? — осторожно интересуюсь я, остро сожалею, что нам еще ни одного блюда не приносили.

— Да… Нет… Не знаю. Но может быть, ты готова подождать?

Я аккуратно откладываю столовые приборы, которые как раз на столе присутствуют, особенно нож манит. А ну как я прирожденный Фаберже?

— Подождать чего? — продолжаю выяснять я. — Развода? Совершеннолетия ребенка? Твоей пенсии? Чего ждать-то? А главное, зачем бы мне эта канитель?

— Нам же было хорошо вместе, — Димка подпускает поволоку во взгляд и накрывает мою ладонь, лежащую на столе, своей рукой.

Гипнотизируя мои губы, он решается наконец что-то озвучить.

— Мы…

Я уже на низком старте коплю яд для плевка или укуса, это как повезет.

Но неожиданно на стол падает тень, и Лосев наконец отвлекается от моей небесной красы и поднимает глаза на подошедшего.

— Звезда моя, с кем это ты ужинаешь? — саркастичный вопрос сопровождается демонстративным поцелуем в щеку и поглаживанием у меня между лопаток.

Охренеть! Он каждый раз будет проверять наличие на мне лифчика?

Совершенно неподготовленная к появлению Бергмана, я ляпаю:

— Это последний русский…

И горячий шепот опаляет мне ухо. Задевая губами сережку, Герман обещает:

— Звезда тебе.

Глава 21. Пугающая неопределенность

— А кто у нас такой красивый?

— Это ты мне? — подозрительно уточняю.

— Нет, — Медведева безжалостно разбивает мои надежды. — Кошка пришла.

— Могла бы и соврать, — ворчу я.

— Ты не отвлекайся, дальше-то что? Он тебя раскусил?

— Я не знаю-у-у… — душераздирающе скулю я, из последних сил борясь с желанием закурить. Как, однако, несвоевременно я бросила… Кто ж знал-то? — По его породистой морде хрен поймешь.

— Да ты, небось, опять не на морду смотрела, — фыркает Алка. — Все веришь в легенды про длину пальца. А еще медик.

— А как еще мне прикажешь искать своего суженого? Ну должны же быть хоть какие-то приметы, что мужчина перспективный, — огрызаюсь я. — Не туфельку же ему мерить.

— Ну так и хватай за самое главное, — паскудно хихикает эта зараза, а я мгновенно вспоминаю казус в машине Бергмана.

И как-то мне сразу не по себе.

Волноваться я начинаю.

Почему-то.

Прям даже и не знаю, с чего бы.

— Иди в жопу, — с чувством посылаю я ехидну, будто это она виновата в моем фиаско и некоторых неудовлетворенных желаниях.

— Так ты расскажешь, чем вчера все кончилось? Или мне готовить дыбу?

— А я зачем звоню по-твоему? Расскажу…

Пообещав мне красочное будущее, Бергман, не церемонясь, выдвигает себе стул и без всякого приглашения присоединяется к нашей теплой компании.

— А ты сам тут как оказался? — наконец беру я себя в руки.

— Я с младшей сестренкой зашел кофе попить, — на сером глазу врет кобелина, у которого ни одной сестры, ни младшей, ни старшей, а только брат-археолог.

— Так чего ж она не подошла поздороваться? — сверлю я Геру пытливым взглядом, подозревая, что как раз эта «сестренка» сегодня домогалась по телефону его внимания. Голос у нее еще такой. Шлюший.

— Ей пора было убегать, так что она уже в такси, — невозмутимо отвечает Бергман.

Хренасе. Быстро он сплавил девицу. Или она уже ждет его в постели?

Черт, а я даже ее и не видела. Что я Алке рассказывать буду? Кому кости перемывать?

Скрипнув зубами, я вспоминаю об этикете:

— Знакомься, дорогой. Это Дмитрий. Дима, Герман — мой… э… — у меня все никак не получается подобрать определение для наших отношений с Бергманом.

— Мужчина Яны, — приходит он мне на помощь, протягивая руку Диману для рукопожатия. — Я правильно понимаю, вы и есть счастливый жених, к которому мы приглашены на свадьбу?

Смотри-ка. Глазастый. И памятливый. Запомнил Димкину фотку.

Немного стушевавшийся Лосев кивает:

— Приятно познакомиться, но мне тоже уже пора бежать, — скомкано сливается товарищ. — Хорошо вам посидеть…

Внутренний голос ехидно отмечает, что, кажется, сегодня мне никаких предложений озвучивать не будут. Диман выглядит уже совсем не таким уверенным, что «нам же хорошо было вместе» — теперь достаточный аргумент для убеждения.

Холеный Дима на фоне матерого Бергмана как-то блекнет.

И вроде уже не такой уж и высокий, и плечи у него шириной уступают, и губы у Бергмана красивее… Герман, пожалуй, выглядит мужественнее.

Так что, Димочка, увянь.

Я испытываю одновременно и злорадство, и страх.

Вот сейчас Лосев скроется за дверями кафе, и останусь я один на один с Бергманом, который смотрит на меня таким взглядом, что я готова наложить в штанишки.

— И как ты мне это объяснишь? — оправдывая мои опасения, сурово вопрошает он, когда мы остаемся вдвоем. — У мамы, к которой ты так спешила, потрясающая щетина…

Я нервно запиваю нагрянувшую панику вином, своевременно принесенным официантом.

— Это не то, что ты…

— Нам предстоит серьезный разговор, Яна, — мрачно предрекает Бергман, окидывая меня тяжелым взглядом.

Как бы невзначай он задерживается глазами на моей укладке, накрашенных губах, игриво поблескивающих сережках…

Мляяяять…

— Прямо сейчас? — пищу я и стараюсь оттянуть момент казни, живо припоминая обещанный Элей армагеддон, когда Бергман узнает правду. — Мне надо к маме…

Герман фыркает.

— А у этой мамы усы или бакенбарды?

Я залпом допиваю оставшееся вино в бокале.

Пиздец котенку.

Меня накажут.

— Не-е-ет, — блею я и краснею.