Отчего-то фантазия подкидывает мне парочку вариантов наказания, от которых я бы не отказалась.

— «Не-е-ет», — передразнивает меня Бергман. — Ты вообще понимаешь, как ты встряла?

Повисшая пауза доводит меня почти до инфаркта.

У меня все холодеет внутри. Раскусил. Поймал на горячем. А вина был только один фужер.

Но прежде, чем я начинаю каяться, Герман продолжает:

— Ты нарушила столько пунктов нашего договора, что ты мне теперь должна, как земля колхозу, Левина.

Я хлопаю глазами. Какие пункты? Что я там нарушила?

Так. Стоп. Проблема только в этом? Или не только?

Вглядываюсь в лицо Бергмана, но ему только в покер играть. Кроме азартного блеска в глазах ничего не видно. И не поймешь, ему просто хочется потыкать меня носом, или он будет мстить за мой маскарад.

— Значит, так. Ты, я смотрю, уже приняла на грудь, поэтому разговор откладываем на завтра…

Не разберу даже, я испытываю облегчение, что чихвостить меня будут не сегодня, или ужас от того, что в неизвестности мне придется пробыть аж до завтра.

Прям хоть сейчас сдавайся.

— Сейчас я отвезу тебя домой, надеюсь, что небритые мамы у тебя кончились. Жду тебя завтра с твоим экземпляром договора у себя в шесть часов вечера. Запомнила, Левина?

Я кисло киваю:

— Поняла. Завтра в шесть на Ленинской с договором.

— Нет, Яночка, — похабно склабится мерзавец. — Не на Ленинской. Для серьезных встреч у меня есть другая квартира. Адрес скину. Отрабатывать будешь там.

Глава 22. Ожидание последствий

— Ну и? — не унимается Медведева. — Дальше-то что?

— А дальше он довёз меня до дома, спросил, где окна, и потребовал, чтобы я посигналила ему светом. Я проверяла. Бергман потом ещё полчаса стоял под окнами.

— Ха! Сто пудов, проверял, не рванешь ли ты к Димасику!

— Ну этого Димасика в жопу. Я вчера так психанула, что нажралась селёдки на ночь, и его приглашение заляпала. Че делать-то?

— Полить его еще и пивом, — вносит Алка непрошенный конструктив.

— Да я не про то… — вздыхаю я.

Пива захотелось. Похоже, Герман пьяненьких не ругает. Идея, блин.

— Я поняла, что не про то. Ты договор перечитала? — строго вопрошает подруга.

— Пыталась, но ты же знаешь, у меня от этих терминов сразу все перед глазами расплывается, и в голове начинается белый шум. Я так и не смогла толком продраться сквозь эти дебри…

— И в кого-то ты у меня такая? — вздыхает Медведева, юрист по первому неиспользуемому образованию.

— В тебя?

Алка закашливается.

— И что? Никаких намёков, что ты там запорола?

— Пусто, как в вакууме.

Медведева вздыхает:

— Дай хоть потом почитать… Слушай, раз он тебя вчера еще полчаса караулил, значит, к бабе той не поехал…

— Или поехал, или не к той, — не верю я в Бергмановский аскетизм.

— Лучше бы поехал. После бабы добрее будет, — фантазирует Медведева. — И вообще я не понимаю, что у вас там за договор? Какая-такая отработка? Полы, что ли, мыть заставит?

— Нет, уж лучше я телом… — ненавижу мыть полы.

— Не вздумай, — рявкает Алка. — До Димкиной свадьбы тебе с Бергманом нельзя!

— Почему именно до Димкиной свадьбы? — заинтересовываюсь я.

— Потому что кровать ломать вы будете всего два дня, а рыдать ты потом будешь два месяца. А с грустной рожей на Наташкину свадьбу — это только ее порадовать!

— И ничего-то мне нельзя, — горюю я.

— И ноги не брей, — Медведева по-прежнему настаивает на самом надежном способе контрацепции. Волнуется.

— Да поздно, — скрепя сердце, признаюсь я. — Ещё вчера побрила.

Алка на мое признание цветисто ругается, да так, что заслушаешься. Дочь профессора филологии.

— Тогда держись за трусы.

— Как?

— Двумя руками! И джинсы надень самые узкие.

Точно. Лайфхак номер два.

Узкие джинсы-резинки элегантно и соблазнительно ни за что не снимешь.

Может, конечно, есть уникумы, но лично я стаскиваю их, наступая одной ногой на соседнюю штанину и коряво задирая ноги.

Нормальная женщина на первый секс в них точно не пойдет.

— Ты так говоришь будто я на оргию собираюсь, — ворчу я. — Я не собираюсь спать с Бергманом.

Хотя уже и не так чтобы против. Алке я этого не озвучиваю, но она и так догадывается.

— А чего тогда ноешь?

— Стыдно. Вдруг он меня все-таки раскусил? Непохоже, но вдруг?

— Дави на жалость. Растопи его сердце.

— Боюсь, оно у него каменное, — вспоминаю я, как он по телефону отменял свои свиданки.

— Может, у него ещё кое-что каменное. Профессия обязывает, — не удерживается от ехидных намеков Медведева.

— Он ювелир, а не геолог! — фыркаю я.

— Ещё лучше, — ржет зараза. — Нефритовый стержень…

— Слышь, ты, знаток китайской эротической прозы, — вскипаю я, сидящая на голодном пайке. — Ты знаешь, кто? Ты стерва!

— Я — персик, — не соглашается она.

— Ты — метис.

— Короче, ты вчера по стобалльной шкале насколько вырядилась?

Прикидываю в уме:

— На восемьдесят пять.

— Перестаралась. Жирно Лосеву восемьдесят пять, надо было на семьдесят и хватит. Ладно. Сегодня сделай на шестьдесят. В баре ты светанула на сотку, но там было темновато. Авось не признал. Гера все-таки неновый уже. Может, у него уже близорукость.

Я тут же вспоминаю, как он в три секунды разглядел родинку над левой грудью, определил размер бюстгальтера. Почему следом за этим припоминаются поглаживания по спине, случай в тачке, как он меня в прихожей Розы Моисеевны зажимал, и меня накрывает весь каскад неположенных эмоций.

И пальцы у него длинные. Перспективные…

При мыслях о руках Бергмана внизу живота подозрительно тянет.

Блядь, как ехать-то?

Он такой весь будет меня чихвостить, носом в договор тыкать, а я слюни пускать. Витаминов мне надо. Е-Б-Ц. Полный комплекс.