думай выдавать желаемое за действительное", — утробный ее рык засел где-то в районе диафрагмы, вибрацией расходясь по телу. Гневный град ударов — слишком слабых, чтобы отрезвить его или причинить реальный ущерб — падал по плечам и груди. Алек мог поймать ее руки с легкостью, но отчего-то не стал, позволяя долбить себе в грудь, будто желая достучаться до гипотетического сердца наличие которого он в себе отрицал еще недавно.

Гадая, как далеко она зайдет и как надолго хватит его терпения, Алек напряженно следил за натиском это хрупкой воинственной особы, пока та с натужным всхлипом не вжалась в него едва не всем весом. Небольшим, но ощутимым настолько остро, что в ушах загудело.

"Ты слепая, дурная или настолько любишь рисковать?" — барахтаясь в вязкой жиже эмоциональной контузии, Алек старался сфокусировать взгляд, чтобы выплыть из этого липкого дурмана. Смотреть куда угодно, только не на дрожащие ее губы и не думать, как вздрагивает при каждом всхлипе ее маленькая упругая грудь с манящими острыми пиками сосков. Как раз когда он уже почти победил в этом неравном изначально бою, девчонка вхлипнула сильнее, порывисто дернулась, мазнув грудью по окаменевшему его телу. Алек замер, стараясь не дышать и вжаться спиной в кирпич минимизировав физический контакт с этим эмоциональным торнадо. Как она дожила до совершеннолетия с такой лабильной нервной системой?

Пенни ткнулась лбом в его плечо, заскулив. Мышцы тут же свело судорогой. Лестер глотнул воздуха, задержав дыхание, стискивая зубы так сильно, что и скулы свело ноющей болью. Каждым дюймом тела ощущая, как дрожащие ее руки скользят вдоль его боков к спине, Алек сминал пальцами шершавый холод кладки, чтобы только не дать рукам волю, зная точно, что потом сам себя станет презирать.

"Это истерика, Лестер", — сколько они видывал таких за жизнь. Не только у девчонок. Война оставила в памяти массу неизгладимых впечатлений и уродливых воспоминаний. Как поломанные мальчишки, вчерашние выпускники летного после первого боя так же дрожа искали утешения и поддержки у старших товарищей, как некоторые пользовались удобным моментом. Изголодавшиеся, одичавшие, измученные долгими командировками, выжженные чудовищными буднями, каждый день сминавшими остатки человечности, превращая тебя в бездушную машину для убийства. — "Она ищет участия и поддержки". Не легкого перепиха на разок, хотя сейчас он мог бы спокойно, без уговоров получить ее прямо тут, хоть у этой же стены, подмяв дрожащее, податливое ее тело под свое почти каменное от напряжения. Нужно только протянуть руку, скользнуть по выпирающим под майкам бугоркам позвонков, поддеть пальцами резинку затянутых на слабый узел спортивок. Нуждавшаяся сейчас в успокоении, она бы точно не стала противиться, приняв обычное, скотское желание без какой-либо эмоциональной подоплеки за искренность человеческого тепла. Тепла, которого в Алеке не было. Ничего кроме жажды изголодавшегося мужика, не лишенного естественных природных нужд.

Доверчиво прислонившаяся щекой к его груди девочка не заслуживала такого обращения. Он злился на нее, подшучивал, откровенно считая недальновидным ребенком. Презрительно морозил колким сарказмом, меряя по общей гребенке, как привык всех женщин, но зла ей точно не желал. Как и чувствовать себя последним мудаком, когда отрезвляющая разрядка вернет ему способность мыслить, не отдаваясь во власть пульсирующего от близости мягкого изгиба женского бедра члена. Пусть лучше считает его ледяным, бесчувственным чурбаном, благородства у которого не хватило даже вернуть рыдающей девочке несмелые, отчаянные объятия.

"Знала бы ты, что на пределе блядского этого благородства я только и держусь", — подумал Алек с глубоким, грудным вздохом, отсчитывая мысленно секунды в ожидании, когда она уберется уже на хер наверх в спальню. Пусть забаррикадирует двери тумбочкой, пусть хоть кровать двигает ко входу. Только бы не терлась об него напряженной грудью и не жгла спину нерешительными, прикосновениями.

Дождавшись, когда Пенни отстранилась, Алек, наконец, выдохнул, расслабляя напряженные пальцы. Расстояние между ними увеличилось и сразу стало чуть яснее в сознании, пока Льюис не наклонилась за оброненным пледом. Он не желал смотреть, на взгляд сам выхватил, как натянулась ткань тонких спортивок на маленькой ее заднице. Воображение тут же нарисовало на ней его ладони. Хотелось содрать рывком с нее штаны, развести соблазнительную плоть руками… Алек с трудом отвел взгляд, силясь разглядеть что-то в сизой толще ливня. Что он там искал? Подпитку выдержке? Аргументы против, чтобы не поддаться искушению? Казалось девчонка нарочно его провоцирует, будто не понимает положения вещей. Пусть она юная еще совсем, так вряд ли же наивная целка. Должна отдавать отчет в своих поступках. Впрочем, какой отчет и дальновидность у той, что пошла в лес в тонких кроссовках, без навигатора и сигналки?

Еще с четверть часа после ее ухода Алек стоял на улице, желая подостыть. Холод пробирался под рубашку, лизал разгоряченное, натянутое тело и не помогал. Выругавшись, Лестер вернулся в дом, повалившись на диван, накинул лежавшее на спинке одеяло, прикрыв глаза. Картинки минувшего вечера тут же диафильмом понеслись перед глазами. Растерянная, дрожащая, замерзшая девчонка, стыдливо прикрытая занавеской, выпирающие сквозь мокрую ткань бугорки сосков, плоский живот над резинкой его слишком широких для такой талии штанов. Обтянутые тканью ягодицы, дрожащие губы, влажные и такие манящие. Полные слез глаза и упругая грудь, тесно прижатая к его собственной. Алек зло застонал, пытаясь отвлечься от тянущей боли в животе, спазмом связавшей в узел мышцы. Чертова девчонка, дьявол принес ее в эту глушь на его бедную голову. Жил себе распрекрасно, так нет же…

Пенни

В комнате было довольно тепло и вскоре Пенни пришла в себя, а её грудь перестала дёргаться от всхлипов. Голова немного гудела и она старалась не шевелиться, чтобы поскорее провалиться в сон, который почему-то всё не мог прийти. Постель пахла Алеком. Его запах она четко слышала, когда прижималась к нему в порыве своей истерики. Пенни укуталась в одеяло по самый нос и вдохнула аромат. Такой приятный аромат — свежего белья, мыла, какого-то парфюма…или пены для бритья. И ни на что не похожий аромат кожи. Она чувствовала его среди всего этого намешанного букета запахов, отчего свело скулы и Пенни представила, как Алек её обнимает. Его сильные руки прижимают её к себе, а властные губы покрывают её кожу, оставляя влажные следы поцелуев…

Она моргнула, а потом ещё раз.

Серьезно? Ты мечтаешь об этом мужлане, который даже не приобнял тебя там внизу, на крыльце, когда ты так нуждалась?!

Казалось, внутренний голос разорвется от смеха. Но мысли было не остановить, а низ живота непременно отозвался на такого рода фантазии приятным тянущим ощущением. Возможно, Пенни сделает большую