ошибку. Возможно, он прогонит её, надрываясь от смеха, хохоча на весь дом и лес. Возможно…

Но ведь она не узнает, пока не попробует.

Босые ноги коснулись прохладного пола. Пенни стянула покрывало с постели и обернулась им. Она оказалась в гостиной довольно быстро, сама удивившись тому, как прошла в своём одеянии ничего не зацепив по пути и не разрушив. Мужчина лежал, укрывшись. Может он уже спал? Пенни не знала, много ли прошло времени с тех пор, как они расстались на крыльце. Она легонько тронула его плечо, когда подошла ближе.

— Не прогоняй меня, — она отпустила края своего одеяла, оставшись в одних черных трусиках, которые так нецеломудренно покрывали своим кружевом её пах и ягодицы. Пенни юркнула под его одеяло. Прижимаясь к груди Алека своей нагой грудью, она кусала свои губы и немного робела перед его взглядом. Вот ведь дурная — сама пришла, сама разделась, сама отдаётся… чего робеть, спрашивается? Пенни сделала вдох, который почему-то оказался прерывистым и подняла руку к самой верхней пуговице на рубашке, а губами чуть тронулась уголка губ мужчины. Ей хотелось быть нежной. То есть, она такой и была, но вот Алек… он в шоке, напряжён или действительно сдержан? Неужели настолько хороша выдержка?

Или он евнух? Усмехалась про себя Пенни, вспомнив его же фразу, брошенную на веранде.

— Эй, я отдаю себе отчёт в том, что делаю, — шёпотом говорила она, расстегивая пуговицу за пуговицей на его рубашке, и уже сейчас ощущала жар его тела, — я не под кайфом, не пьяна и мне уже давно есть восемнадцать, — Пенни приблизилась к его коже у шеи и сначала робко коснулась там губами, затем настойчиво стала покрывать его тело поцелуями — от шеи к ключицам, к груди. Руки ласкали его тело, освобождая от одежды. Льюис чувствовала как он напряжён, как сокращаются его мышцы на руках, каким твердым был его пресс, когда она наконец одолела пуговицы… и это заводило. Не то чтобы она с хлюпиками раньше спала, просто Алек был явно старше и оттого казался ещё мощнее, чем был. Ей хотелось его объятий. Она хотела его.

Ещё же хотелось говорить, но Пенни одергивала себя и старалась занять свои губы куда более приятным делом, чем болтовней, которая Алеку совсем не нужна. Ей хотелось сказать, как бы в оправдание, что она вообще-то не с каждым встречным такое вытворяет и вообще раньше третьего свидания обычно не целовалась. Такая скромница вся… вряд ли он бы поверил. Да и хватит с неё оправданий. Пусть уж думает, что хочет. Скоро наступит утро и они разойдутся… и, возможно, она даже не будет жалеть. Но это будет завтра, а сейчас…

Внутри откуда-то взялась дрожь. Или это трепет? Трепет как перед чем-то новым и неизведанным. Этот трепет судорогой прокатывался по телу, заставляя её дышать чаще и разгоняя жар от щек к животу и ниже, растворяясь чем-то ещё более жгучим и тянущим в паху. Она провела пальцами по теперь уже обнажённому торсу мужчины и стянула с плеч рубашку. Вернулась к его губам и с жаром их поцеловала, настойчиво пробираясь языком внутрь.

Он точно не евнух, — с некой усмешкой заметила Пенни и закинула свою ногу на его бедро. Она чуть потянула мужчину на себя, призывая к определенным действиям.

Алек

Время шло, настенные часы размеренно тикали набатом по натянутым струнами нервам, а уснуть никак не удавалось. Прогнать картинки с Пенни в главной роли тоже. Воображение добавляло ярких деталей, дорисовывало желаемое, отдаваясь пульсирующей, тянущей болью в штанах.

Алек уже почти сдался, признавая неизбежность. Передернуть и спать нормально. Да, сомнительное удовольствие чисто механической разрядки отдавалось внутри чувством гадливости, но ворочаться, мучаясь всю ночь разве лучше?

От торга с собой его отвлекли тихие шлепающие шаги по лестнице. Лестер замер, прислушиваясь. Натренированный слух точно определил направление движения, после чело ладонь легла ему на плечо.

"Маленькая, глупенькая девочка. Разве можно вот так подкрадываться к спящим воякам? Бывшими они, как известно, не бывают", — подумал Алек, вопросительно глядя на девчонку после ее нелепой просьбы. — "Замерзла? Темноты боится? Что ещё она придумала?"

Голые ножки, торчавшие из пледа, завернутого на манер тоги, отсылали к первому предположению. "Ну кто ж спит раздетым в такую погоду в лесном домике?" — мысленно возмутился Лестер. Возмущение это утонуло в сиплом, рваном выдохе, когда пальцы девчонки разжались и покрывало скользнуло по плечам, махнув краем по обнаженной, напряжённой груди, маленькой, аккуратной, пьяняще притягательной. "Прогонять? Да что он выживший из ума импотент? Хер теперь сбежишь, мышка".

В какой-то момент Лестер решил, что уснул-таки и Льюис эта уже даже в снах ему покоя не даёт, но девчонка скользнула под одеяло, ткнувшись соском ему в грудь. Член тут же дернулся, будто просясь на волю, пульсируя крупной артерией по напряженному стволу.

— Какого черта ты здесь делаешь? — действия ее явственно отвечали на глупый этот вопрос, но Алек все ещё держался, на чистом, видимо, упрямстве, усмехнувшись ее убеждениям.

Это она его уговаривает что ли? Ничего себе дела.

— Уверена? — если он что и успел узнать об этой взбалмошной особе, так это ее высшую степень неуверенности во всем, что делает и хочет. Так что переспросил, сам еле разобрав сиплый свой голос, на два тембра ниже обычного. Звуки прорывались сквозь стиснутые плотно зубы, пока первые неловкие поцелуи ее отдавались в теле мелкими разрядами тока. — Как раз хотел уточнить на счёт совершеннолетия.

Пресс напрягся ещё сильнее, мышцы рук и спины бугрились перекатами, вздрагивая под усилившимся напором пухлых губ. Девочке нравилось изучать его тело, медленно избавляя от одежды. Алек не мешал ей забавляться, пока не понял, что вот вот потеряет контроль над реальностью. Девчонка медленно скользнула назад, будто распарывая едва ощутимыми касаниями острых сосков кожу на правом боку. Алек дернулся в ответ, ловя юркий ее язык губами, жадно глотая воздух, смешанный с ее ароматом.

Диван, узкий, не предназначенный для двоих, вынуждал девчонку жаться плотнее. Ладонь его оказалась зажата между собственным бедром и едва прикрытым кружевом трусиков животиком. Алек закрыл глаза, когда дрожащие в нерешительности губы коснулись его собственных. С трудом сглотнув, ощутил, как дернулся вдоль горла кадык, едва сдержавшись, когда теплые, чуть шершавые от укусов губы легли поверх кадыка, махнув по натянутой, тонкой коже обжигающе горячим языком. Рука дернулась сама собой, задев кромку резинки на правой ноге, тесно вжатой в его бедро.

Пальцы ее, щекотя, дрожали в попытках расстегнуть пуговицы. Лестер смотрел с интересом,