за то, что я спас её коров, которые моими на тот момент ещё не были, мне полагался как минимум блеск в океанах и нежная улыбка из кораллов. А что я слышу? Да и какое она имеет право задавать мне подобные вопросы? Она мне ни мать, ни жена, ни племянница. Какое ей дело до моих ночных шатаний? Я человек свободный, независимый и отчёты кому попало давать не собираюсь... Нет, про «кому попало» лучше не думать. У женщин есть одна примечательная особенность – они умеют разгадывать мысли. И если Ленни разгадает, что я думал о ней, как о ком попало... Ой, опять подумал.

Тем временем, расценив моё молчание как трусость, она насела на меня ещё сильнее.

— Вместо того чтобы сидеть в номере и готовиться к завтрашним состязаниям, он, понимаете ли, бегает по борделям, играет в карты, пьёт пиво, заглядывается на танцовщиц!

Я вздохнул – мысленно – и напустил на себя вид неприступного форта. Да, я был в кабаре мадам Томпсон. И что с того? Да, я играл в карты. Да, я пил пиво. Нет, я не засматривался на танцовщиц, скорее, танцовщицы на меня засматривались. А почему бы и нет? Я ещё очень даже ничего, почти совсем не потрёпанный.

И тут меня осенило.

— Вы всё-таки решили принять моё предложение?

— Какое предложение? – опешила она.

— Выйти за меня замуж.

Сначала я подумал, что она хочет дать мне пощёчину. Потом мне показалось, что она хочет меня убить. Потом – что хочет сделать и то, и другое и желательно самым мучительным способом, чтобы подольше наслаждаться моими мучениями. Она даже подалась вперёд и занесла руку для удара.

Спас меня Виски Джордж. Что-то все меня сегодня спасают. Сначала Белла, потом мадам Томпсон, теперь вот Виски. Я не привык к такому. Обычно я всех спасаю, а не наоборот. Если так пойдёт и дальше, то я, пожалуй, привыкну, расслаблюсь, потеряю осторожность и нарвусь-таки на незаслуженную пулю.

Виски вынырнул из темноты, словно приведение – с всклокоченными волосами и выпученными глазами – и сразу с порога выпалил:

— Я думал, вас убили!

Он дышал как загнанная лошадь, видимо, бежал долго и быстро. В эту минуту он показался мне похожим на койота, которого гнали по прерии, но не догнали.

— Как видишь, жив, — скромно ответил я.

— Вижу, — кивнул Виски, переводя дыхание.

Ленни сначала подозрительно посмотрела на Виски, потом перевела взгляд на меня, и глаза её приняли выражение испуганной растерянности. Ну наконец-то! Как долго я ждал этого! Неужели она всё-таки ко мне не равнодушна?

— В вас стреляли?

Океаны потеряли берега. Шторм больше не бушевал в них; они, скорее, походили на подёрнутое лёгкой рябью небесное отражение, такое прозрачное и безграничное. Мне захотелось скинуть сапоги и нырнуть в это безграничье и плавать в нём, плавать...

Ответил Виски.

— Ещё как стреляли! В упор, из-за угла, из крупнокалиберной винтовки!

Виски не стоило выдавать такие подробности. Ленни, как любая другая девушка Запада, имела весьма серьёзные познания об оружии и стрелках, и хорошо знала, что может произойти в подобной ситуации.

— И не попали? Промазали? Да что ж это за стрелок такой! Нет, это определённо не наши, это какой-нибудь приезжий с Востока, который понятия не имеет, как надо обращаться с оружием. Наш бы ни за что не промахнулся! Вот если бы в вас стреляла я... Впрочем, это не имеет значения. Вопрос в другом: почему в вас стреляли?

— Ну-у, — начал я неопределённо, — люди с подобной репутацией, я имею в виду себя, всегда пользуются повышенным вниманием со стороны обиженных ими когда-либо людей. Встать лицом к лицу в честном поединке эти люди не могут или боятся, вот и стараются пустить пулю в спину. Помните, как окончил свои дни Дикий Билл Хиккок? И некоторые особы своим болтливым язычком помогают им в этом предприятии, разглашая то, о чём их говорить не просили. В частности, моё имя.

Я покривил душой. Тот, кто стрелял в меня возле кабаре и тот, кто стрелял в холмах, скорее всего, один и тот же человек, а значит, имя моё здесь не причём, и язычок этой голубоглазой обольстительницы ему помочь не мог. Так что зря я это сказал. Но уж больно мне хотелось поддеть её.

— Вы намекаете на меня? – возмущённо воскликнула Ленни. – Ну, знаете ли! Такого я от вас никак не ожидала! – она развернулась и бросилась прочь.

— Надеюсь, завтра вы проиграете! – крикнула она уже из темноты.

— Кажется, она обиделась, босс, — сказал Виски после минутного раздумья. — Это не очень хорошо. Я бы предпочёл обидеть больного гризли или выводок гремучих змей, или тех и других вместе, но никак не мисс Макклайн.

Я бы тоже предпочёл обидеть змей, но менять что-либо было уже поздно, пролитой воды не поднять, сказанных слов не вернуть. Ленни не просто обиделась на меня, она разозлилась, а разозлённая женщина хуже ангины. Она может не только лишить тебя голоса, она может лишить тебя иллюзий.

Ко мне подбежал пегий собачоныш, деловито принюхался, тявкнул и завилял хвостом. Я присел на корточки, погладил его, почесал за ушком. Он потянулся ко мне своей узкой мордочкой, прижался доверчиво к колену. Сейчас он показался мне таким же одиноким, как и я сам.

— Что, малыш, тебя тоже не любят?

Надо мной вдруг грянул голос:

— Мистер Бенжамин Росс Лаки, что вы делаете? Вы ведёте себя недостойно!

Силой прозвучавших эмоций меня едва не отбросило к стенке. Я поднял голову. Надо мной стояла полная женщина.

— Я? Простите мэм, но я впервые вас вижу.

— Причём здесь вы? — откровенно удивилась женщина. — Я обращаюсь к своей собаке. Этот бандит опять от меня сбежал, — и ткнула в собачоныша пальцем. — Бенджамин, немедленно вернитесь домой!

Я обречённо выдохнул: дожил! Теперь моим именем называют собак. Господи, куда катится этот мир?

Глава 12

Утро следующего дня выдалось солнечным. Как только вершины Красных каньонов окрасило золотом, город ожил, и жители потянулись на восточную окраину, где плотники в течение последних нескольких дней возводили... нет, не возводили – творили арену для состязаний и трибуны для зрителей. Трибуны получились большие, но всё же мест всем желающим не хватило, многим пришлось довольствоваться узкими проходами меж загонов и площадками у стартовых