— Да это же чудо, что вы живы! — воскликнула Андреа. — А как же ваш бедный самолет...

Он по-доброму засмеялся.

— Не волнуйся, я летал на самолете компании, а он застрахован. Страховка покроет весь ремонт. Мой «Бичкрафт» — прогулочная машина.

— А-а. — Она почувствовала себя страшной дурой. Но ведь в его жизни столько всего, незнакомого ей.

— А ваш босс, оценит он, что вы рискуете жизнью, выполняя его задания?

— Какой босс?

— Мистер Рейнольдс, или кто там у вас. Владелец компании, который вас нанял.

Он засмеялся, вернее — захохотал от всей души. Она снова увидела во всей красе его белозубый рот и поняла, как неиссякаема его любовь к жизни. Удовольствие от созерцания этого человека было так велико, что отдавалось в ее сердце почти болью.

— Что тут смешного? Я не понимаю.

— Дорогая, если бы на суде вы внимательно прослушали список того, что у меня осталось, вы бы заметили там фирму «Авиаперевозки Рейнольдса». Одну из тех, которыми я владею.

Эта новость настолько ошеломила ее, что она проглотила свое виски одним обжигающим глотком. Что правда, то правда — в первые два часа судебного заседания она не очень-то слушала обвинение: сам подсудимый настолько завладел ее вниманием, что ей пришлось заставить себя сосредоточиться.

— Кейси сказал совершенно определенно, что неделю назад вас наняли пилотом.

— Ну, скажем так: я сам себя нанял, потому что эту работу я люблю больше всего.

— Я думала, что недвижимость и акции — ваше самое любимое дело.

— Так оно и было в течение многих лет. — Его взгляд стал жестким. — Но тюрьма помогла мне взглянуть на это дело иначе. Пока я в ней находился, я стал презирать оголтелое стремление к наживе, царящее на Уолл-стрите, да и у нас тоже.

Ну что ж, подумала Андреа, после того как его осудили за мифическое мошенничество, нет ничего удивительного в этом выводе. Сейчас важно другое: после мучений, которые он перенес сегодня, ему нужен хороший, крепкий сон. Он должен спать несколько часов, чтобы разгладились наконец эти морщины у глаз.

Он выпил, сколько хотел, и съел все до крошки. Когда она снова заглянула ему в глаза, то увидела в них лукавство вместо прежней жесткости. Значит, я могу уйти, подумала Андреа.

— Чего еще пожелает Ваше высочество, прежде чем отправится почивать? — спросила она шутливо.

— Я вкусил хлеба и испил вина, — сказал он торжественно, — а теперь я возжелал ТЕБЯ. — В одно мгновенье он схватил ее за руку и усадил себе на колени, она успела только пискнуть от неожиданности. Обняв девушку за талию, он крепко прижал ее к груди.

Побуду с ним еще минутку, подумала Андреа. Она зарылась носом в его шею, вдыхая запах свежевыбритой кожи и пробуя эту кожу на вкус.

— Благодарение Богу, ты жив, — сказала она, не понимая, что произносит это вслух.

— Благодарна ли ты Богу настолько, чтобы спать со мной? — Этот прямой, без обиняков вопрос вернул ее к действительности; она попыталась соскользнуть с колен, но его руки зажали ее, как тиски. — Спала ли ты с мужчиной? — продолжал он. — Была ли влюблена?

Андреа онемела от этой манеры спрашивать, как на допросе, хотя могла бы к ней и привыкнуть.

— Да.

— Что именно «да»? — Губы его сжались напряженно.

Играя его волосами, прикрывающими шею, Андреа начала неторопливо рассказывать:

— Я не была с мужчиной в постели, если ты именно об этом спрашиваешь. Но я влюбилась в Марка еще на первом курсе колледжа. У него была мать-инвалид, она нуждалась в уходе, им нужна была живущая в доме экономка. Слава Богу, мне было уже восемнадцать лет и меня не могли отдать очередным «родителям». Марк дал объявление в газету, и я взялась за эту работу, потому что она давала мне кусок хлеба и крышу над головой. Кроме того, вечерами я была свободна и могла ходить в школу.

— Ты не упомянула Марка среди этих соблазнов, — холодно вставил он.

— Я не воспринимала его в таком... романтическом плане; я видела в нем человека добрейшей души — во всяком случае, поначалу. Мне так нравилась моя независимость, что я ни о чем другом не думала. И только когда его мать умерла, мне пришлось об этом задуматься.

— Почему же ты не замужем сейчас? — снова он вопрошал суровым тоном.

— Мы как раз ехали в машине в церковь, чтобы договориться о дне венчания, когда какой-то трейлер вырулил на середину и стремглав понесся на нас. Марк умер на месте, а я пролежала в больнице почти год. Я была парализована.

— Боже милостивый, — прошептал Лукас.

— Это были не лучшие дни в моей жизни, — голос ее дрожал. — Я проклинала Бога и думала, что, видимо, я тоже проклята им, если мне так не везет — ни в чем.

— Ты хочешь сказать, что были парализованы ноги?

— Было парализовано все, от самой шеи и до пяток.

Крепкое слово сорвалось с его губ, он стиснул ее руку.

— Но как же... ты выздоровела?

— Сначала врачи думали, что у меня поврежден позвоночник, но, делая один анализ за другим, поняли, что он цел. Мне мешало то, что специалисты называют «неодолимой жаждой смерти». Она-то и мешала мне двигаться.

После долгого молчания он спросил:

— Что же вернуло тебя к жизни? Церковь и твоя вера в Бога?

— Думаю, что да, в конечном итоге. Вера была мне до этого неведома, потому что ни в одной из семей, где я воспитывалась, не ходили в церковь. Потом Марк взял меня с собой, я пошла просто для того, чтобы сделать ему приятное. И он, и его мать были очень религиозны.

Андреа вдруг подумала, как просто и легко она рассказывает все это, раскрывает ему душу. Никогда бы не поверила, что это возможно после того свидания в тюрьме.

— Пока я лежала в больнице, меня стали навещать люди из того же церковного прихода, к которому принадлежал Марк. С кем-то из них я была знакома раньше, с кем-то — нет, они были мне совсем чужими и имели полное право не приходить. Но они навещали меня, всячески развлекали и подбадривали. Моя палата была забита подарками, открытками и цветами.

Но лучшими врачами для меня оказались подростки. Кто-то из церковной общины организовал их так, чтобы они дежурили у меня; они приходили каждый день после школы, при любых обстоятельствах. Сначала они играли на всяких инструментах, рассказывали какие-то глупости, смешили меня. Потом выяснилось, что парень по имени Род любит карточные игры, особенно покер. И он научил своих приятелей играть на деньги — суммы были пустяковые, — раскладывая карты на мне, поверх одеяла. — Она весело взглянула на Лукаса. — Ага, подумала я, вот почему вы так охотно меня навещаете. Разумеется, я их не выдала, потому что мне с ними было очень весело. — Она улыбалась, вспоминая все это. — Позже я к ним присоединилась, но с помощью Рода: он показывал мне мои карты, а я говорила ему, какой именно ходить. Но поскольку я лежала долгими часами, то после ухода ребят продумывала ходы и научилась хорошо играть. Думаю, что азарт появился у меня в характере именно тогда. Прошло какое-то время, и я уже с нетерпением ждала своих ребят, чтобы начать игру. Просто жила ради нее. В один прекрасный день Род взял мои карты, чтобы сделать ход, а я протянула руку и сделала его сама. Остальное, как говорят, дело техники: я стала выздоравливать.