– Что ж, если вы полагаете, что его можно посвятить в детали, то я не возражаю.

– И вы по-прежнему согласны, чтобы я общался с вами напрямую? Вы всегда вызывали у меня восхищение. Поначалу я имел дело с директором ЦРУ Голдсмитом, но потом ему пришлось уйти в отставку после всяких скандалов. И, как вам известно, в итоге он покончил с собой. Вот тогда я и решил, что лучше всего держать связь лично с вами.

– Не возражаю.

– Очень хорошо, Би… Ой! Знаете, что я чуть не сделал? Я чуть не назвал вас Биллом.

– К черту формальности! В конце концов, меня все так зовут. А с вами мы уже стали добрыми друзьями, не так ли?

– Разумеется. Я сегодня же направлю вам свой очередной доклад. До свидания.

Папа никогда не боялся отставлять Томаса на какое-то время в одиночестве, как теперь и я сам. Хотя у моего брата многие понятия в голове смешались и он приобрел странные привычки, не было ни малейшего повода полагать, будто он может представлять угрозу для окружающих или для себя самого. У него не проявлялись склонности к самоубийству, и ни разу в жизни Томас ни на кого не нападал. Отец спокойно оставлял его дома одного, когда уезжал в Промис-Фоллз за продуктами и по другим делам. Или, как рассказал Гарри, чтобы просто посидеть в ресторанчике за чашкой кофе, глядя в окно на прохожих.

Вот и я оставил Томаса одного во время похорон отца, когда он отказался на них присутствовать. Это, конечно, рассердило меня, но зато я не тревожился, что с ним случится беда. Его привычка постоянно торчать в своей спальне и виртуально путешествовать по миру имела по крайней мере одну положительную сторону, не оставляя ему времени наделать глупостей. Чем он рисковал, сидя целый день перед монитором, кроме ухудшения зрения и перенапряжения мышц кисти руки, которой он щелкал по «мыши»?

В общем, я не волновался, когда в тот день сообщил брату, что ненадолго уеду.

– Заодно куплю нам что-нибудь на ужин.

– Заскочи в «Кентукки фрайдчикен», – попросил он, сидя ко мне спиной и продвигаясь вдоль какой-то очередной улицы в Боливии или в Бельгии.

– Не могу есть эту гадость, – поморщился я. – Лучше взять пару больших итальянских сандвичей.

– Только пусть не кладут туда маслины, – произнес брат, не отрываясь от дисплея.

* * *

Через четверть часа я уже припарковал «ауди» перед редакцией «Промис-Фоллз стандард». Опоздав на пару минут, я волновался, что заставил Джули Макгил ждать в холле, но, когда я вошел внутрь, ее там не оказалось. Я бы попросил секретаря при входе, чтобы она сообщила Джули о моем прибытии, но за стойкой никого не было. На ней стоял лишь телефон с приколотым рядом списком номеров сотрудников.

Пока я искал в списке ее имя, с лестницы донесся быстрый стук каблуков.

– Привет! – воскликнула Джули. – Вижу, ты уже познакомился с нашим редакционным секретарем.

Ближайшим местом, где можно было выпить пива, оказался бар «Грандис» – заведение мне совершенно незнакомое, появившееся уже после моего переезда в Берлингтон. Хотя и в этом случае он мог открыться не менее полутора десятков лет назад. Джули была в черных ботинках, джинсах, белой сорочке с воротником на пуговицах и поношенной черной кожаной куртке. Через плечо у нее свисала огромная черная сумка, и создавалось впечатление, будто в ней лежали по меньшей мере отбойный молоток и с полдюжины шлакоблоков, отчего при ходьбе ей приходилось слегка кособочиться. В ее темной шевелюре виднелись несколько седых прядей, причем они не казались добавленными в прическу специально.

Мы заняли отдельную кабинку, и сумка Джули издала глухой стук, когда она положила ее на соседний стул.

– Приходится таскать с собой кучу всякого барахла, – объяснила Джули, подняла руку, привлекая внимание официантки, встретилась с ней взглядом и улыбнулась. – Привет, Би! Мне – как всегда. И предложи что-нибудь моему спутнику.

Би вопросительно посмотрела на меня.

– Я буду то же самое, – произнес я.

– Прими еще раз соболезнования по поводу смерти отца, – сказала Джули, когда официантка удалилась. – Пусть и по такому поводу, но я очень рада снова видеть тебя. Столько воды утекло…

– Да уж, – кивнул я.

В голосе Джули мне почудился намек, будто в прошлом между нами что-то было. И в подтверждение моей догадки ее лицо скривилось в усмешке.

– Ты, конечно, ничего не помнишь.

Я открыл рот, но ничего не смог придумать. А после паузы с улыбкой признался:

– Хотел разыграть небольшой блеф, но сообразил, что тебя не проведешь.

– Вечеринка у Сэди Хокинс. Тебе оставалось учиться шесть месяцев. Я была классом младше. Тебя пригласила Энн Пэлтроу, но ты хорошо приложился к бутылке и явился туда уже навеселе. Она на тебя разозлилась и ушла, и тогда ты начал заигрывать со мной. А я успела накачаться пивом. Ты и охнуть не успел, как мы оказались на заднем сиденье машины твоего отца, где весело провели часок. А теперь скажи мне, что забыл об этом.

Я улыбнулся, с трудом сглотнул и промолвил:

– Прости.

– В таком случае ты наверняка забыл, что несколько недель спустя я уехала отсюда, а через девять с половиной месяцев…

– Боже милосердный!

Джули рассмеялась и потрепала меня по руке.

– Не пугайся! Я тебя разыграла. По крайней мере в том, что касалось моей последней фразы. То есть я действительно уехала, но лишь потому, что захотелось вырваться из этого захолустья. Мне всегда казалось, что оно мне не подходит. Ты и сам не очень-то вписывался в окружение, но тебе удавалось со всеми ладить, потому что, уж извини за такое определение, всегда был пай-мальчиком.

– Это правда, – кивнул я. – А ты, значит, пай-девочкой не была?

– У меня порой возникали сложности.

– Помню, одно время, как только начинались экзамены, кто-то звонил пожарным и сообщал, будто школа горит или там заложена бомба. Ходили слухи, что это была ты.

Джули напустила на себя серьезный вид.

– Даже не представляю, кто мог решиться на подобное. Это же безответственно. – Она сделала паузу. – Хотя понимаю, что человек, не успевший подготовиться к сложному экзамену, мог бы пойти на крайние меры. И я сделала это всего дважды, – добавила Джули.

– Ха! Так это все-таки вытворяла ты!

– Вообще-то нас таких было пятеро. Зато у меня появился еще один повод удрать из города.

– Я и сам тут не задержался надолго.

– А теперь мы оба снова здесь, – произнесла Джули, пока официантка ставила перед нами две бутылки «Короны». – Но у тебя хотя бы есть отмазка. Смерть члена семьи.

– А как это случилось с тобой?

– Я основательно помоталась по стране. Работала в нескольких небольших городских газетах. Тогда никого не волновало, есть ли у тебя специальное журналистское образование, которого у меня не было. Но к тому времени, когда я сумела устроиться в «Лос-Анджелес таймс», опыт у меня накопился. Но вот беда, скоро у них началось сокращение штата, и я осталась без работы. Это затронуло почти все издания. Но, как я выяснила, даже в самый разгар кризиса в нашей «Стандард» открылись вакансии. Сначала им пришлось уволить одну дамочку, а потом еще этот парень по фамилии Харвуд – противный урод! – решил начать жизнь заново в другом месте. Вот я и вернулась. Газетенка нищая, печатает всякую ерунду, а руководят ею придурки. Но в ней я могу пересидеть до того, как найду что-нибудь получше. А искать я умею.