Елена слушала его, вздыхала и улыбалась.

— Ну а сейчас? — тихо спросила она, остановившись у крыльца приемного отделения.

— Что сейчас? — не понял пилот.

— Сейчас ты куда собираешься лететь?

Подивившись про себя ее проницательности, он отшутился:

— На своих орлов и соколов хочу поглядеть. С утра не видел. А что у вас в отделении? Ты говорила, будто много работы.

— Да, второй день запарка. Готовим к выписке партию выздоровевших бойцов, заполняем документацию, приводим в порядок их форму.

— Это ты про тех, которые вчера вечером хором пели в курилке?

— Про них самых. Не бойцы, а дикое племя какое-то. Скорее бы от них отделаться.

Они поболтали еще с минуту и попрощались.

— Елена, а ты не желаешь в выходной съездить в город? — спросил он, сделав пяток шагов в сторону столовой и повернувшись.

Она остановилась в дверях отделения и сказала:

— С удовольствием. Давно там не была.

— Значит, договорились?

— Да, — подтвердила женщина, улыбнулась и исчезла в коридоре.

Доглин познакомился с Карбановым в одном из сибирских гарнизонов, куда его направили после окончания Сызранского училища. Николай тогда был капитаном. Именно в его экипаж молодого лейтенанта и назначили летчиком-штурманом. Вместе они пролетали три года, хорошо узнали друг друга и подружились, несмотря на разницу в возрасте. Затем Доглина назначили командиром экипажа, Карбанов также пошел на повышение, получил под начало звено.

Со стороны их крепкая дружба казалась странной. Средней комплектации, подвижный, разговорчивый, шумный Александр и медлительный, немногословный, беззлобный здоровяк Николай вроде бы как-то не очень соответствовали один другому. Готовясь к полетам, Доглин не умолкал и сыпал остротами. Карбанов же лишь кивал в ответ и мог за полдня не проронить ни слова.

Вся история краха первого брака Карбанова прошла на глазах у его товарища. Как-то раз он заметил, что после ужина тот повернул не к дому, а к офицерскому общежитию. Ничего удивительного в этом не было. Командиры звеньев и эскадрилий иногда навещали обитель холостяков с целью проверки порядка и бытовых условий. Но в этот вечер поступила заявка на вылет, и отыскать Николая должен был Доглин.

— Понятия не имею, где он околачивается, — открыв дверь квартиры, равнодушно заявила Ирина, супруга Карбанова.

В итоге Александр нашел своего друга на старом диване в пустующей комнате общежития.

Заявка на вылет в тот вечер была отменена.

Возвращаясь в городок с аэродрома, Доглин поинтересовался:

— А чего это ты в общаге поселился?

Поначалу тот решил отмолчаться, но в комнате за рюмкой водки его прорвало:

— Да чего рассказывать-то, Саша? Ушел от Ирки. Сил никаких больше нет. Служишь, летаешь, по нарядам таскаешься. Иной раз на ногах еле стою от усталости, когда домой возвращаюсь. А у супруги все эти годы, прожитые вместе, только капризы. То денег не хватает, то внимания не уделяю. А какое, к черту, внимание, если я домой только поспать прихожу? Сама нигде не работает, постоянно нервы скандалами выматывает. Устал. Хоть бы ужины какие-то сочиняла или в квартире убиралась. Где там. Не понимаю, чего ей надо. Не пью, по бабам не шляюсь, семью нормально обеспечиваю.

Сашка слушал старшего товарища и не переставал удивляться его многословности. Ранее с ним такого не случалось.

— Даже не знаю, что тебе посоветовать, Алексеич, — выдавил он. — Может, ко мне переберешься? Раскладушка найдется. Неудобно здесь, в общаге-то. Ты же не молодой лейтенант. Оно тебе уже не по годам, да и не по чину.

Доглин был холостяком, однако, став командиром экипажа, получил служебную однокомнатную квартиру в стандартной панельной пятиэтажке. Так что место у него действительно было.

Но старший товарищ мотнул головой и заявил:

— Нет, спасибо. Не хочу никого напрягать. Сам как-нибудь разберусь. И вот что. Ты не распространяйся пока о предстоящем разводе в эскадрилье.

— Само собой. Значит, решил разводиться?

— Да, решил.

Так вот и жил Карбанов в общаге. Слухи о бракоразводном процессе до начальства, конечно, дошли. Командир полка позвал Николая в кабинет, расспросил, слегка пожурил для порядка. Но дело-то житейское. Так часто бывает. Тем более что летчиком и офицером Николай Алексеевич был исключительным, в полку его уважали.

А потом он вдруг с общаги съехал, расцвел, начал улыбаться.

— Ты чего такой сияющий? — как-то раз шутливо поинтересовался Доглин. — Второе дыхание после развода открылось?

— И второе, и третье, — в тон ему отвечал Карбанов.

Потом они шли с полетов вместе, и у майора ожил в кармане сотовый телефон.

— Привет, милая, — проговорил он и расплылся в улыбке. — Подъехала? Ждешь? Да, прилетел. У меня все нормально. Освободился. Уже иду.

Друзья дошли до столовой, а Николай и не думал в нее заходить, на повышенных оборотах двинулся в сторону КПП.

— Ты же холостяк! — крикнул ему вслед Александр. — Кто тебя ужином накормит?

Тот в ответ лишь засмеялся и заявил:

— Не переживай. Найдутся добрые люди.

Доглину стало интересно, куда же так торопится его друг. Он поднялся на второй этаж столовой, подошел к окну. За воротами КПП стоял белый «Фольксваген», из которого навстречу Николаю вышла роскошная дама. Они поцеловались, о чем-то коротко переговорили, сели в машину и умчались в сторону города, на окраине которого располагался летный гарнизон.

На следующий день Сашка не стал устраивать товарищу допрос. Он сделал вид, будто ничего не видел, но, похоже, чем-то выдал себя.

Карбанов заметил в глазах друга неподдельный интерес и наконец-то признался:

— Месяц назад в городе случайно познакомился с симпатичной женщиной, пробитое колесо помог поменять. Настей зовут. На три года младше меня. Недавно к ней переехал. Живем душа в душу. Добрая, спокойная, мягкая. Настоящая вторая половинка! Прекрасно готовит, в квартире идеальный порядок. Никогда не думал, что в браке может быть так хорошо. В общем, у нас все нормально.

Доглин и сам видел, что у друга сложилось с личной жизнью. Какие могут быть сомнения в этом, если женщина каждое утро за несколько километров везет любимого мужчину в гарнизон, а вечером забирает его оттуда?

— Какая же аккуратная попка у этой Маринки! — заявил Равиль по дороге из столовой в жилой модуль и глубоко вздохнул.

— Нравится? — с усмешкой осведомился Гусенко.

— Фигурка и мордашка у нее — полный отпад. Разок-другой я бы с ней ночью подежурил.

— Как это разок-другой?! А жениться не изволите? — подколол товарища летчик.