Сидит этот лощеный перец в белой рубашке со стоячим воротничком у печки, руки греет. И оглядывает фронт работ барственным взглядом. А я не выспавшившийся и голодный.

Вот так и работал, гадая. Или у меня кончится сахар в крови. С последующим падением в голодный обморок. Или все-таки первым кончится терпение. Я даже начал прикидывать, бить начальственную тварь кусачками или лучше все-таки арматурину подобрать.

К счастью для меня и всех окружающих, стемнело все-таки быстрее, чем я принял какое-либо решение. Так что я отстоял в короткой очереди, получил свой узелок с пищевым довольствием на день, и поплелся за километр к востоку к полуразрушенному домику, в котором вроде бы должен жить.

Приближаюсь, и первое, что услышал - это как Нобуске что-то сердито выговаривает. Отвечает ему почему-то Кику, но раскаяния в её голосе не слышно, несмотря на формальные слова извинений. К чему бы это?

Подошел, поздоровался, заглядываю через изгородь во дворик, а там... Ё-моё. Лежит старичок лет восьмидесяти на вид, голова в крови, руки связаны его же кимоно, а во рту - кляп из матерчатого пояса.

Что же такое случилось? Вроде бы только на три часа отлучился?

Не стал рубить сплеча, присел на засыпанное опавшей листвой бревнышко, и стал слушать, игнорируя порывы Кику обращаться прямо ко мне.

Постепенно картина начала проясняться. Старичка (отзывающегося на "господин Накамура"), я с Нобуске развязал и придал пинком ускорение в сторону улицы. А ничего больше и не оставалось. Требуемых трех йен в месяц, на благоустройство территории, у меня не было. Особенно если учесть, что староста Накамура хотел взносы сразу за три месяца, и пять месяцев взносов, что якобы недоплатил предыдущий арендатор этой хибары.

А вместе с возникшим "на пустом месте" долге старосте квартала пропали и надежды на мирное врастание в социальную жизнь квартала.

Самое неприятное, что Кику даже ругать-то не за что. Она как раз проявила чудеса дипломатии, затягивая разговор, и пытаясь споить Накамуру самодельным (из сворованных на придорожной плантации листьев) чаем.

Просто когда местный староста начал присматриваться к детям, продавливая фактически их сдачу в аренду, и намекая на долговое рабство самой Кику, терпение у девушки закончилось. Ее скорее хвалить надо, что она старичка связала и оставила до разбирательства, а не прикопала на месте.

Похоже, я несколько погорячился насчет того всяких преступных смычек и классовых трений. Закабаление в японском обществе 1923 - это не аномалия, а повседневность. Надо привыкать. А то вполне можно свалиться в ловушку упрощенных коммунистических теорий, с вполне фатальными последствиями. В виде тех же полицейских, массово сносящих головы без суда и следствия.

Глава 16. Семья по-японски в эпоху перемен.

Азами куксилась, ныла, ругалась, орала на детей, порывалась лупить Нобуске... в общем, была сильно не в духе.

- Это не дом, а свалка досок и бумаги. Вместо центрального очага здесь этот... камин? Нет столика. Слишком много комнат. А в каждой комнате - ноги вытянуть негде. Никакого ощущения дома!

Я покосился на Нобуске. Ничего, сидит на своей соломенной подушке и ухом не ведет. Явно не в первый раз слушает.

- Нобуске, я вот понять не могу. - Я решился на трудный разговор. - Почему ты не рвешься обратно к семье, в Хиросиму?

- А нафиг? - Парень сделал неопределенный взмах рукой. - Там все так, как эта курица мечтает. Сидят все, включая арендаторов, в большой комнате вокруг одного очага и молчат в тряпочку. Еще и старшие по голове бьют, если медленно ешь или вдруг говорить начнешь раньше старших. Да пошли они куда подальше, желательно прямо в ад!

- Это кто курица? Петух ты недоваренный! - У Азами окончательно сорвало крышу. - Дегенерат, грешник, импотент, социалист!

Я даже закашлялся, пораженный выбором эпитетов. Да, "социалист" - это вишенка на торте морального падения... ну, по мнению Азами точно.

- А академия? - Я попытался уточнить - Тебя не отчислят?

- Так если я сейчас там появлюсь, то и отчислят. Деньги бабушки ведь того... если они вообще были. А так, если подзаработать, то может и получится оплатить учебу в следующем году. До середины марта в мое отсутствие точно отчислять не будут. Остерегутся.

Я кивнул. Все становится понятнее. У господина Мисаки большая гордость и очень маленький... кошелек, конечно. А вы о чем подумали? Хотя одно другому не мешает. Вон, у Азами классическая истерика недотраха.

- Так, все слушайте. - Я решил прекратить ссору до превращения в мордобой. - Вот эта комната будет гостинной! Спать здесь нельзя! Вместо этого поставим здесь стол... эээ... сябудай! И будем дружно жрать с него сябу-сябу!

В ответ на мою тираду - недоумевающие лица и пять пар круглых глаз. Прокол! Похоже, сябу-сябу еще не изобрели.

- Сябу-сябу я сам приготовлю. Это вариант горшкового супа. - Пришлось изворачиваться. - Кику, что ты будешь делать?