его спиной вперёд сначала до техноложки. Там они без остановки проехали на тихом ходу. Но всё равно он видел эти осуждающие взгляды технарей. За техноложкой они перегрузились на другую дрезину и поехали уже к Пушкинской.

А на Пушке молчаливый водитель помог ему выбраться, выгрузить оружие и, не проронив ни слова, скрылся в обратном направлении.

Стоя на платформе, Музыкант наконец-то выпрямился в полный рост и потянулся. Не спеша снял вещмешок с плеч, заглянул внутрь. Как он и думал – круглый корпус плеера в щепки, диск внутри тоже. Сказать, что он расстроился – ничего не сказать. А на душе было и без этого вполне погано. Сперва ему дали надежду, потом забрали и бонусом доломали его и так бестолковую отшельническую жизнь. Но несмотря ни на что, сдаваться он не собирался.

"Это ещё не конец. Лиза жива, а значит, есть ещё ради чего бороться! Вычислить и завалить некую тварь, а потом взяться за поиски этих неизвестных. Я так просто не сдамся".

Музыкант накинул на себя разгрузку с ножнами, поверх вещмешок. Пристегнул к ноге кобуру, заткнул револьвер сзади за пояс и посмотрел на калаш. В этот момент мимо проходил сгорбившийся старик с тростью.

– Извини, отец, не подскажешь где тут у вас оружейник или торговец? – спросил Антон у него.

– А? – старик повернулся в его сторону и нахмурил седые брови.

– Я говорю, оружейник или торгаш есть у вас? – громче повторил Антон.

– А, ага! – отозвался старик, – за этим, как его, за баром посмотри! Лавка там у него была.

– Спасибо, отец! – Музыкант показал большой палец вверх, а старик поковылял дальше.

А по пути к оружейнику он решил проверить на месте ли его финансы. И патроны оказались на месте где и были, в одном из карманов разгрузки вот только их стало раза в два меньше, чем было.

"Вот суки, а крайнего хрен найдёшь теперь. Хотя, я больше склоняюсь к охранникам на Сенной, к приморцам у меня больше доверия. Обидно".

Как старик и сказал, за баром находилась лавка оружейника. Там сидел пухлый мужичок в толстенных очках перемотанных толи тканевой изолентой, толи чем-то похожим.

– Привет, – поздоровался Антон.

– Здравствуй, с чем пожаловал? – дружелюбно и мягко спросил тот.

– Калаш барахлит немного, сам бы посмотрел, да банально даже маслёнки с собой нет.

– Ну, оставляй, посмотрю. А ты пока в бар загляни.

"Это я с радостью".

– Хорошо, – уже вслух сказал Музыкант, положил автомат на прилавок и отправился в бар.

Сделал заказ у не особо дружелюбного с виду бармена и сел за стол. Впервые за несколько дней нормально поел и попил более-менее сносного чая. На душе немного полегчало. И минут через пятнадцать снова подошла официантка, и сказала, что оружейник дядя Слава его звал.

Подхватив с пола свой вещмешок, Музыкант попутно расплатился с барменом и пошёл к этому дяде Славе.

– Как там пациент? – подойдя, спросил Антон у оружейника.

– Жить будет, – кивнул дядя Слава.

– Прекрасно, сколько должен?

– Как гласит пословица метрошных оружейников: не дороже жизни, или патронов? Не помню уже. В общем, не много, – он улыбнулся.

Музыкант вложил ему в руку патроны и забрал калаш. Заодно закупился патронами для пистолета. Теперь настала пора выходить.

"Эх, не было бы разлома, всё было бы гораздо проще".

Антон подошёл к выходу с Пушкинской и стал облачаться в химзу. Проверил все стыки и завязки, вооружился. Постовые открыли ему герму. И снова выход на поверхность.

Он поднялся по просевшему эскалатору, вышел в вестибюль, по которому будто ураган прошёлся. Внутри вестибюля прямо посередине лежали массивные входные двери, и похоже следы от когтей на них были свежие. Все стены побиты, посечены и в трещинах. Антон сжал автомат крепче и приготовился к бою. Но к счастью угрозы тут никакой не оказалось, так что он спокойно вышел на Загородный проспект. Типично для Питера, небо было затянуто тяжёлыми серыми тучами, сквозь которые периодически пробивалось солнце. Теперь ему снова предстоит дорога по мёртвому городу до Владимирской, только теперь одному. На мгновенье он поймал себя на мысли, что вместе с Восьмым, Владом и Пиротехником ему было… теплее на душе, что ли…

"Так! Не время для сантиментов. Нужно сосредоточиться на задании" – мысленно одёрнул сам себя.

На секунду солнечный свет еле-еле пролился на центр мрачного проспекта, но почти сразу же исчез. С погодой в последнее время ему определённо везло, солнце особо не появлялось и не слепило привыкшие к подземелью глаза, а сейчас и вовсе было похоже, что вот-вот хлынет дождь.

На Загородном всё было так же как и в прошлый раз. Те же полуразрушенные старые дома, куча разбитых и догнивающих кузовов машин и тишина. Антон посмотрел налево, затем направо. Абсолютная тишина. Он взял калаш наизготовку и пошёл в сторону Владимирской.

Снова прошёл мимо аллеи ведущей к ТЮЗу, а чуть дальше заметил интересную вещь. Может ему кажется, но асфальт в начале разлома просел ещё сильнее, да и трещина в доме вдоль проспекта увеличилась. Похоже, разлом между станциями увеличивается. Музыкант на всякий случай перепрыгнул эту часть асфальта и двинулся дальше. Но вдруг он услышал плачь. Отчётливый женский плачь!

Он присел под окном треснувшего дома и прислушался. Рыдания доносились из-за стены. Антон аккуратно поднялся и взглянул в окно. Внутри сгорбившись, сидела фигура в химзащите. Он внимательно всмотрелся. На мутанта точно не похоже. Тогда Музыкант перевесил калаш за спину, зацепился за край оконной рамы и прыжком влез внутрь. Рыдающая фигура в химзе встрепенулась и попятилась в противоположную от него сторону.

– Нет, нет, нет, – забормотал звонкий женский голос, – не трогайте меня!

– Успокойся, – Антон поднял руки вверх, – я тебя не трону. Ты кто и что тут делаешь?

– Меня зовут Лиза, – затараторила она, – мы с отрядом шли к театру, и вдруг на нас из-за дома выскочила стая собак! Мы побежали, но эти жуткие собаки быстро нас догоняли. Ребята прикрывали нас с подругой сзади, но собак была целая орда! – она всхлипнула и продолжила свой быстрый рассказ. Собаки накинулись на них и тогда мы с Катей укрылись в этом доме и переждали пока они уйдут. А когда собирались выйти наружу, Катя провалилась в подвал и не отзывается. А я осталась одна…

Только сейчас Антон увидел дыру в полу посреди комнаты. Он посмотрел туда, но там было очень темно.

– Так, Лиза, успокойся, – умиротворённо произнёс Музыкант и подошёл ближе, – меня зовут Антон.

– Антон? – она резко перестала рыдать и встала с пола. – Титов? –