Находясь сейчас в опустевшем и давно не тронутом Т-образном перекрестке (слева и справа от двери тянулись длинные проходы, такие же, как и впереди), оба ощущали слишком неожиданное давление и тесноту. Стены вокруг были исписаны посланиями, то белым, то черным маркером, совершенно разных размеров, начиная от пары предложений с упоминанием простого прощания или признания в любви родным и близким, заканчивая вполне многострочными, где расписывались события и причины, приведшие их к той или иной дате.

– Двигаемся предельно тихо, темп не сбавляем, на тебе маршрут, я ведущий.

Быстро, коротко и ясно вырывались из него слова, словно он их отчеканивает. В этом не было злости или раздражения, надменности или унижения – лишь четкое и точное донесение мысли, за которой прячется стремление к практичности, отстраняя как можно дальше все личное ради исполнения задания.

– Принято, – утвердительно произнесла Светлана, прекрасно понимая, куда она идет и за кем. И тот факт, что рядом с ней более опытный и взрослый специалист, придавал ей то редкое чувство уверенности и безопасности, ведь в подобных спасательных операциях половина успеха лежит на исполнителях.

Они двигались один за другим, сохраняя одну и ту же скорость, контролируя все стороны. Он шел впереди, имея не только более тяжеловесное оружие для боя в тесных помещениях, но и раскладной компактный щит, крепившийся на спине и доступный для моментального использования, благодаря установленной на костюме системе, позволяющей вытащить его из пазов любой рукой с любой стороны и, уже поставив на пол или держа обеими руками, раздвинуть створки вверх и вниз. Она же шла позади, не только прикрывая спину, хотя у него и так был на ней щит, но и для поддержки информации об окружении. Также она следила за возможными звуковыми или радиоволнами.

– Теперь я понимаю, почему он взял с собой всего двух людей, – чуть ли не размышляя вслух, произнесла Светлана так, словно рядом никого и не было.

– Открой мне тайну, – подыграв, произнес Альберт.

– Практичность. Если бы была толпа, то намного тяжелее было бы спрятаться или убежать, не говоря уже о необходимости следить за герметичностью и каждым шагом. А трем людям и прикрыть друг друга легче в этих коридорах, и скооперироваться для защиты и нападения… ну или бегства.

– Интересная мысль.

Согласившись с ее умозаключением, он все продолжал движение, даже не взглянув на нее и не подав вида, словно его мало интересовало хоть что-то, кроме задачи. Вылилось это в неловкое молчание, ведь Света откровенно желала большего, нежели перекинуться фразами.

– С другой стороны, в том, что их было трое, есть свой недостаток. – Света с интересом вникала его словам. – Если двое из трех ранены, то помочь можно лишь одному из них, не говоря уже о том, что двум-трем людям разбрестись тут и потеряться намного легче, чем десяти.

– Интересная мысль. – Кинув ему его же слова, Света смотрела на него так, как обычно смотрят перед более серьезным вопросом. – Это и есть главная причина твоего нежелания идти со мной сюда? Боязнь статистической неудачи?

– Оглянись вокруг. – Остановившись, он развернулся и подошел к ней. – Что ты видишь?

Свет быстро осмотрелась, пока он спокойно взирал на нее.

– Ничего.

– Вот именно. Мы идем по их пути, во всяком случае сейчас, и знаешь, чего я не вижу? Отметок. Они шли напрямую, не думая ни о безопасности, ни о том, чтобы вернуться обратно без использования электронных карт или связи.

– Я тебя поняла, – придя к неудовлетворительному выводу, начала Света. – Ты считаешь, что я бы не справилась одна, хотя у меня десять лет службы военным связистом за плечами и я могу кому угодно фору дать.

– И все же ты здесь. – Она замолчала, явно пытаясь угадать его ход мыслей. – На краю мира, пытаешься узнать судьбу трех пропавших идиотов, которые не удосужились с ответственностью подойти к вопросу безопасности и отходного пути. Единственный наш шанс найти их – это точка на карте, откуда шли сигнал связи и передача данных.

– Я тебя поняла!

– Молодец. Тут нет ничего личного, будь моя воля… – он вдруг замолчал, успев обдумать слова, и сразу же строго отсек тему: – Одному мне было бы лучше, вот и все. Вопрос закрыт.

Альберт спокойно пошел вперед, проверяя окружающую территорию, словно никакого разговора и не было, что совсем не стало для нее удивлением. Уже давно Альберт был одиночкой, несколько отстраненным от всех, что не мешало быть в первых рядах, если требовалась помощь или поддержка. Порой ей казалось, что он просто пытается дожить свои дни, хотя он и не был еще стар. Но человек, у которого так и нет ни семьи, ни детей, ни даже каких-либо живых родственников, – это человек работы, в которой, как ей казалось, он прячется от мира, словно надевает броню…

Альберт остановился у входа в большой зал с крайне слабым освещением в левой части. Неспешно оглядывая его, он велел Свете встать рядом и проверить маршрут. Она указала идти вперед, в двери. Также была еще одна слева, по центру стены, окруженная буфетом со столиками и стульями. А по правую руку вдоль стен были встроены экраны размером под шестьдесят дюймов для просмотра кино, судя по всему, или же других видео.

Надпись располагалась прямо поверх центрального и единственного включенного экрана с белой картинкой, видимо, для лучшего прочтения текста. Черным маркером во всю ширину заглавными буквами составлено сообщение:

«СТЕПА, МЫ БОЛЬШЕ НЕ МОЖЕМ ЖДАТЬ. АНЕ НУЖНА ПОМОЩЬ, Я ПОВЕЛА ЕЕ К ЧЕЛНОКАМ. НАДЕЮСЬ, ТЫ УСПЕЕШЬ. ЛЮБЛЮ ТЕБЯ. ОЛЯ».

Шаг за шагом Альберт и Света верно следовали вперед, отрабатывая на практике все тренировки по передвижению в замкнутом пространстве, учитывая неизвестность исходящей угрозы. Упершись в развилку на Т-образном перекрестке, осматривая планировку на виртуальной карте, прикрепленной на левое предплечье, Света затягивала с принятием решения, отчего Альберт поинтересовался:

– Что?

Света указала на закрытый проход слева:

– Мы немало срежем, если напрямик, через весь сектор.

– «Если», – сказал он, подойдя и не получив реакции от панели управления, оказавшейся сломанной. Сразу же стал пытаться открыть вручную, но она не поддавалась. Света попросила его отойти, все-таки места для них двоих в этих костюмах не очень много. Молча подцепила снизу небольшую крышечку штекером и подключила туда маленькое передающее устройство – на руку сразу же поступил сигнал.

– То, что экран разбит, не означает поломку самой системы, – сказала она ему несколько бахвалясь, и, забрав флешку, вновь взяла оружие в руки, ожидая от него первого шага.

– Молодец.

Они попали в зону без света, но причина темноты была не в сбое систем этого сектора: виной были последствия борьбы жизни и смерти. Оба сменили портативные фонарики с оружия на прибор ночного видения в шлеме, дабы не выдать свою позицию возможному врагу. Куда ни посмотри, легко было ужаснуться той жесточайшей и кровавой бойне. Но если ранее, пусть и не на большом отрезке пути к этому месту они и встречали признаки схваток с монстрами и людьми, то здесь была настоящая резня… Стены и пол пропитаны следами крови, под которыми видны вмятины от ударов, царапины от когтей и ногтей, отверстия от пуль, – поле боя, иначе не назвать. Свете и Альберту подобное было видеть легче, чем неподготовленному гражданскому, но все же, несмотря на профессию и призвание, опыт и стаж службы, даже они замедлили шаг, не имея возможности игнорировать окружение. К тому же никто не давал гарантии, что где-то не прячется оставшийся в живых. Они то и дело наступали на гильзы, осколки выбитых стекол, всякий хлам и даже помятые от ударов ножи и куски железа, используемые по тому же назначению. Казалось, они опоздали к «вечеринке» на каких-то несколько часов, но на самом деле открывшаяся картина скорее напоминала некий монумент или инсталляцию, как закрепление того события, от которого даже у самых крепких и сильных характером пробегут мурашки по спине. Разумеется, никто из них не позволит себе открытых эмоций: у них есть задача – ее надо выполнить, а ставить трезвость ума выше эмоций – одно из первых, чему их учили, и учили хорошо. Света всерьез порадовалась тому умению контролировать себя, но все же окончательно лишиться переживаний и даже страха от увиденного ей было не по силам. Да и кому может быть, разве что ненормальному, подумала она, остановившись посреди перекрестка. Света уже поняла, что вряд ли тут есть хоть кто-то или что-то, и, не желая более смотреть на окружение через зеленоватый оттенок, выключила прибор ночного видения и включила фонарик на оружии, желая детальнее, во всех красках увидеть страшное окружение. Альберт же молча сделал так же, чему она даже несколько удивилась, но не подала виду. Света не помнит, когда видела столько явных и неприкрытых следов не просто борьбы, а настоящей кровавой и жестокой войны за жизнь, безжалостной и разрушительной во всех отношениях. Несколько десятков человек были заперты здесь и, явно чрезмерно надеясь на безопасность этого импровизированного лагеря, то ли забыли об отходе, то ли не организовали часовых. Они стояли на широком перекрестке, наблюдая со всех сторон одну и ту же ужасную и кровавую картину.