Дурак – бывало, но он старался быть самостоятельным дураком и сам нес ответственность за свои поступки. «Поступки» – уж больно громкое слово, но как еще назвать его делишки (до недавнего времени)? По крайней мере, он так считал. Отец же вовсе не стал с ним разговаривать, видимо, у него еще осталась обида за их субботний разговор. Ну, возможно, оно и к лучшему. В таком состоянии Виктор бы непременно еще раз с ним разругался.

Пятница. Виктору стало немного лучше, и ему больше не снились странные сны, а также его перестали посещать галлюцинации. И этот день также для молодого человека прошел впустую. Все время он сидел в тишине, рьяно пытаясь составить план действий, придумать, что говорить и вообще, как будет вести себя, когда все-таки заявится туда. Но в его голову ничего так и не пришло. Несколько раз Виктор решал бросить эту затею и не идти в злачное место, но потом он вспоминал крики и слезы несчастной Кристины; все время думал над своим то ли сном, то ли видением, где ее посадили на цепь и мучают без конца. А вдруг он вещий? Эти мысли для Виктора были невыносимы. Пытаясь внушить себе, что она никто для него, дабы был повод повернуть назад, он лишь чувствовал презрение к самому себе. Забавно. Еще до недавнего времени Виктор себя любил, порой восхищался, словом, искал любой повод себя оправдать. «Ирония – пытаясь унизить меня, уничтожить во мне мужское естество, Егор напротив что-то во мне перевернул и приблизил момент становления меня как мужчины», – думал про себя юноша. Он считал, что возраст неважен, и если ты готов рискнуть собой, переступить через свой страх, шагнуть навстречу опасности ради другого человека, ты уже мужчина. Ночь он спал плохо. Все никак не мог уснуть и лишь к утру ненадолго задремал. Проснувшись в десять утра, Кротов первым делом проверил, на месте ли пистолет, подаренный ему Филиппом. За эти два дня парень изучил оружие от корки до корки, хоть и не собирался из него стрелять, а решил взять его лишь для того, чтобы припугнуть. Да и, безусловно, ощущение оружия в руке повышает уверенность в себе.

Весь этот день Виктор был как на иголках, словно зверь в клетке, он метался из угла в угол, пытаясь придумать хоть что-нибудь, что сможет ему помочь в его деле. Была мысль обратиться к братьям за помощью, но он её сразу же отторгнул, так как Дима бы точно все рассказал родителям, а Юра сперва надавал бы подзатыльников, а после того, как помог, всю жизнь напоминал бы об этом и упрекал. Хоть старший брат и мог стать отличным помощником с его грозным видом и по-настоящему мужской силой, обратится к нему Виктор все же не смог. Наступает вечер, а вместе с тем увеличивается нервозность. С каждой минутой приближался момент встречи Виктора с Егором. Момент этот его пугал, он ужасно хотел от него убежать, бросить все и спрятаться, словно лисенок в норку. Но нужно было идти, иначе никак. Сознание юноши до сих пор не приходило в норму, и он все так же был немного заторможен, а туман, окутавший его в страшный вечер, все никак не хотел рассеиваться.

Виктор приступил к сборам: джинсы, серая майка, красная кожаная куртка с внутренним карманом для пистолета и кеды. Оделся он не по погоде, несмотря на май, было немного прохладно. Зато было удобно, на тот случай, если придется бежать или драться. Хоть всю жизнь он дрался так себе и то всего несколько раз, Виктор уже настроил себя и на подобный ход событий. Решил идти пешком. Время семь вечера, и, по его расчетам, добраться он должен был как раз к девяти. Пока он шагал по вечерней Москве, к нему вдруг вернулась какая-то призрачная тяга к жизни. Его будущее ему уже не казалось столь мрачным. Возникали мысли: все-таки возможно все забыть, и жить можно дальше. Если бы не Кристина, он бы уже ни за что туда не вернулся. Однако, возможно, дело было и не в Кристине, и Виктор хотел самому себе доказать, что он все-таки не ничтожество, как ему шептал голос. Младший Кротов смотрел на прохожих людей, и они ему казались какими-то близкими, родными что ли. Подобного чувства он раньше не испытывал. Было понятно, что после сегодняшнего вечера, жизнь его может измениться, и он как будто прощался с ними. Возникало ощущение, что с каждым шагом он отдаляется от мира милых, приятных, счастливых людей и приближается к миру боли, страха, отчаяния и страданий. Миру, где Егор сидит на своем троне и руководит парадом чертей с людскими лицами.

В этот вечер Москва была особенно красива. Куда-то делась бешеная суета мегаполиса, кругом жизнь шла размеренно и даже умиротворенно, что крайне несвойственно для столицы нашей Родины. Насмотревшись на жизнь, Виктор решил прибавить шагу. Все-таки ему было тяжело лицезреть жизненную гармонию, имея в душе ураган. Как и в прошлый раз, юноша обошел ночной клуб Егора, дабы не привлекать к себе лишнего внимания. Было уже почти девять вечера, и расчеты молодого человека оказались верны. Зайдя в закоулки, Виктор ощутил жуткое состояние страха, приближающейся паники и осознания глупости всей задумки в целом. Ему ужасно захотелось повернуть и бежать, сломя голову. Бежать, не ведая куда и зачем – главное подальше от этого места. Но ноги продолжали идти вперед. Странное чувство: наверное, это был его первый настоящий порыв смелости. Ведь смелый человек – это не тот, кто ничего не боится, а тот, кто может и боится, но вопреки всему продолжает идти. Однако страх с каждым шагом заполнял его душу, и с каждым мгновением его коленки тряслись все сильнее. Увидев нужную дверь, Виктор в очередной раз повторил себе: «Я смогу, я должен! Они не посмеют опять издеваться надо мной. Не посмеют!». «Не посмеют», – эхом отозвалось в голове. Виктор Кротов остановился, сделал глубокий вздох, в сотый раз проверил пистолет, и по каким-то невиданным причинам ему стало лучше – он смог хоть немного взять себя в руки. Страх улетучился. «Я должен, и будь что будет!». Юноша не знал нужный номер домофона, поэтому, следуя логике, лучше, чем нажать цифру «1», он ничего не придумал. К его собственному удивлению послышались гудки.

– Дашка, это ты? – ответил в домофон незнакомый голос.

– Нет.

– Кто это? – голос переменился и стал более серьезным.

– Это Виктор Кротов, я пришел к Егору, –