– Тсс… Не перегибай палку. – Я готова была сквозь землю провалиться со стыда. Странно, я ведь впервые вижу Лавкрафта, а меня волнует, что он подумает о моей подруге, а из-за нее и обо мне. Но ее несло.

– Да наполнится радостью и счастьем сердце твое от такого успешного правления! Да войдет твое имя в Небесной Книге в число великих праведников и да станешь ты любимцем у Аллаха! Да умножатся плоды чресел твоих и возрадуются твои жены, любовницы и рабыни!

– Не срамись, – тонко взвыла я, зажав ей рот, и не обращая внимания на ее гневные мфыфканья, быстро заговорила сама: – Из того, что я у вас читала, мне больше всего нравится «Сверхъестественный ужас в литературе», он вызвал у меня новое увлечение готической прозой, хотя до этого я считала, что этот жанр сильно устарел. А самый чудесный ваш рассказ для меня «Кошки Ултара». Это сказка!

– Мне они тоже нравятся, – зарделся Лавкрафт, знаком отпуская Аумакуу и шоготов, те с явным удивлением восприняли приказ и остались у дверей.

Я старалась не обращать внимания на возмущенную моей бесцеремонностью джиннию.

– А еще, читая это ваше исследование о литературе ужаса, я думала: как жаль, что вы не застали эпоху Стивена Кинга и не узнали Клайва Баркера и Дина Кунца. Как истинный ценитель этого жанра вы провели бы много приятных ночей за чтением этих авторов. Но, честно говоря, ваши произведения намного лучше, – тут же торопливо прибавила я, увидев, что он начал скучнеть. Если немного польщу, меня от этого не убудет, а Мише может спасти жизнь. А потому добавила с интригующим видом литературной сплетницы: – Читала тут недавно новый рассказ Баркера, такая фигня-а…

Лавкрафт понимающе кивнул:

– Да, охотно вам верю, вот мой друг Роберт Говард был великим автором темной фантастики, он мог создавать наивысший, перехватывающий дыхание ужас. Особенно хорошо то, что он написал о моем Ктулху, кстати, напомни мне познакомить тебя с ним лично.

– С Говардом?!

– Да нет, с Ктулху!

– Э-э, разве он не спит? Пожалуйста, не надо его будить только ради меня, – с трудом выдавила я.

– А ему без разницы, пусть шевелится, а то растолстел за последние тысячелетия… Но сначала ваше прошение, а потом вернемся и к старине Ктулху, если не забуду…

Я очень надеялась, что он не вспомнит о своем обещании, потому что на фиг нам нужен конец света, как всем известно, воспоследующий за пробуждением этого Древнего.

– Хорошо, перейдем к делу. Значит, вы пришли просить за своих мужчин. А что вы скажете о двух несчастных стражниках, что были сегодня расплющены на месте дежурства под городскими стенами? Судя по всему, их размазало какими-то мягкими предметами, упавшими с большой высоты. И это после нескольких сотен лет праведной службы без единого ранения. Оба были на хорошем счету у начальства…

– Несчастный случай! Мы здесь ни при чем. Разве есть свидетели? Они нагло врут, мошенники. Акиса, скажи, что мы даже не подходили к городским стенам! То есть, возможно, мы там были, но мы такие маленькие и хрупкие по сравнению с теми амбалами, а они оба были ростом с косаток-трехлеток. Мы просто шли мимо. Хотели посмотреть город, прежде чем… – Я окончательно завралась и опустила голову, радуясь, что распущенные волосы закрывают пылающие уши. Но тут же вспомнила, что они у меня давно нечесаны, и быстро пригладила их рукой, постаравшись сделать это незаметно.

– Послание от Бимелуса-второго?

Мы опустили глазки. Акиса пару раз порывалась что-то сказать, но я одергивала ее за рукав – дураку понятно, что мы попались…

– Ничего, я уже сам понял, что у вас нет никакого сообщения от правителя Ирема. И что вы явились сюда только для одного. Присядьте…

Мы послушно опустились на длинную мраморную скамью, покрытую тигровой шкурой на манер Руставели.

– Вы наверняка желаете знать, почему я здесь? – печально начал правитель.

Мне хотелось закричать, что нам это совершенно неинтересно, что важнее всего мой Миша, которого могут казнить прямо сейчас, и вообще…

– Пока я не дам приказ, пленники в безопасности.

Мы с джиннией облегченно выдохнули. Ладно, тогда послушаем…

– Прожив столько времени среди древних богов и представителей других цивилизаций, я убедился, что человек все-таки высшее из Божьих творений, – повел он свой рассказ, Акиса подобралась, но сдержалась и не стала возражать. – А то, признаться, при жизни я начал в этом сомневаться, и это сводило меня с ума, только попав сюда, я обрел относительный покой. Не мертво то, что в вечности живет, со смертью времени и смерть уйдет…

Мне дико хотелось влезть с комментариями, ведь существует по крайней мере еще три перевода этого стихотворения, и теперь уже джинния дергала меня за рукав…

– Я всегда чувствовал себя царем какой-нибудь великой древней цивилизации. И вот я правитель пусть черного, но могущественного города, – сказал Лавкрафт, тяжело вздохнув. – Как часто я мечтал об этом, гуляя ночами по родному Провиденсу. С детства представлял я себя на троне сказочной восточной страны, не зная, каким ужасом может обернуться осуществление мечты. Не могу сказать, как все получилось, это реалии недоступные даже мне после всего, что я видел и пережил. Намеренно не говорю «создал». Потому что твердо знаю, что это не я, а кто-то другой – истинный творец всего этого…

– А как же ваши темные боги Мрак и Луна, которым посвящен храм на главной площади? – вежливо спросила я, чувствуя, что лихорадочное возбуждение, вызванное страхом за Мишу, сменяется холодным оцепенением, все девяносто процентов воды, из которых я состояла, начали превращаться в лед.

– Вам холодно?

– Нет-нет, пожалуйста, продолжайте, очень интересно.

Я чувствовала себя, как Герда на аудиенции у Снежной королевы. Они тут явно экономят на отоплении.

– Так вот, это выдуманные божества… Я придумал их и написал здесь на досуге их биографии. Надо было дать богов местным богам, чтобы никто не решил возвеличиться над остальными. Это нарушило бы равновесие, и зло начало уничтожать себя, вместо того чтобы бороться со своим традиционным противником – добром. А я весьма консервативен, сторонник старых традиций. Но как же я рад, что вы зашли…

– Бросьте, неужели вам все равно, что творят ваши подданные? – с жаром спросила я, зная, что это не так, не может быть так, с самого начала я почувствовала странную внутреннюю близость с этим человеком. Пусть он трижды классик и научился читать в три с половиной года, а писать в четыре, а я обычная студентка, не открывшая в себе пока никаких талантов, и читать я научилась только в семь, и, конечно, у меня нет права его учить, но я не удержалась.

– На самом деле ничего уж такого они себе не позволяют. Но максимум две жертвы в год им нужно для поддержания веры в то, что они не отошли от своих принципов творить черное зло. Что они самые зверские, кровавые тварюги и исправить этого не дано никому! У всех свои иллюзии и свои игры, разве нет?