я сорвался из Москвы к тебе на помощь, а сейчас ты, дорогой братец, заявляешь, что нам пора назад в Москву. Я в принципе не возражаю кататься за твой счёт, и тем более в такой знатной компании, – Борис подмигнул Суламифь, которая с невозмутимым лицом пила воду медленными глотками, – но хотелось бы услышать от тебя немного больше информации. Мне не совсем всё понятно…

– Что тут непонятного? – Семён откинулся на стуле.

Oн медленно ронял слова, одновременно размышляя:

– Тут как раз всё – “absolutely clear”.

– Борь, а ты вообще что-нибудь знаешь про Кагановича? – после небольшой паузы Семён задал вопрос, внимательно глядя на брата.

– Немного знаю, – Борис отвёл свои глаза от Суламифь, – Был такой партийный деятель… кажется заместитель Сталина. Людей расстреливал, гад, как и его начальник – “кремлёвский горец”. Все они сволочи. У моего любимого Мандельштама правильно сказано: “…Там припомнят кремлёвского горца. Его толстые пальцы, как черви, жирны, А слова, как пудовые гири, верны, Тараканьи смеются усища, И сияют его голенища…”. Мне ещё в девятом классе дали почитать это запрещённое стихотворение. Рябой урод хотел всех евреев Советского Союза вывести в Сибирь, и там их замочить, но у него ничего не получилось. Б-г не допустил такого беспредела… забрал чувакa к себе на суд, и сейчас черти жарят его на сковородке.

– Братец, я не о том… Cейчас всё прекрасно знают о Большом Терроре, который творил Сталин со своими корешами по партии, я о Кагановиче, – по лицу Семёна было видно, что он что-то решил для себя, – В 30-е годы Каганович был Первым секретарём Московского городского комитета партии. Он непосредственно руководил работой по архитектурному оформлению “пролетарской столицы” и возглавлял строительство первой очереди Московского метрополитена. И как результат этого деяния Московский метрополитен носил имя Лазаря Моисеевича почти 20 лет. Tолько в 1955 году Метро переименовали в “Метрополитен имени В.И. Ленина”, а вот станция “Охотный ряд” оставалась станцией имени Кагановича ещё два года после переименования, до 1957 года.

– Ну и что? – Борис прервал Семёна, – Что с того, что Метро носило имя Лазаря Кагановича?

– А то, что “железный” Лазарь, когда вывез камень Pабе Лёва, мог спрятать его в Московском метрополитене, который знал, как свой карман, – пояснил Семён.

У Суламифь, которая внимательно слушала Семёна, блеснули глаза, – Если я правильно поняла, то следующая страна, куда вы отправляетесь, это Россия? Мне, видимо, надо связаться с моим руководством. В контракте Россия не предусмотрена.

– Давай, связывайся, не теряй времени, – согласился Семён, – Можешь сделать это хоть сейчас, а мы пока расплатимся.

Семён поймал взглядом официанта и указательным пальцем расписался в воздухе. Тот метнулся к кассе и через несколько минут положил на стол “кошерный” счёт. Семён вложил в папку кредитную карточку и вновь позвал официанта.

Ужин в ресторане “Царь Соломон” закончился.

23. Лондон – Продюсерский центр

“Kaganov and K.”

Леонид Каганов-младший, продюсер во втором поколении, унаследовал капиталы и фирму от папаши-олигарха, сбежавшего в Лондон в середине 90-х. Во многих городах России обыватели ещё помнят пышные офисы коммерческого банка “Золотое Кольцо”, обещавшего невиданные проценты по валютным вкладам. Баланс банка распухал не по дням, а по часам, очереди вкладчиков со своими кровными сбережениями в “зелёных” толпились в кассовых залах, во всех солидных газетах и по телевизионным каналам непрерывно шла реклама успешного банка, рейтинги зашкаливали…

С большой помпой банк принял участие в финансировании мирового блокбастера “Ноев Ковчег”, которому сулили успех, сопоставимый с “Титаником” и “Звездными войнами”. Львиная часть денег вкладчиков была переведена в Лондон, да там и испарилась. Кино-проект быстро заглох, сдулся и исчез из пресс-релизов. A вскоре и банк, дождавшись очередного кризиса, объявил себя банкротом, лишился лицензии и был куплен по-дешевке то ли Промкомбанком, то ли банком “ДисконтПро”.

В Лондоне папаша Каганов, бывший владелец “Золотого Кольца”, не бедствовал, продолжал участвовать в кино-проектах, чем и преумножил успешно вывезенные из России деньги бывших вкладчиков. К сожалению, сырой климат английской столицы и несколько киллеров с родной стороны подточили здоровье “мощного старика”, в результате чего выгодное предприятие пришлось возглавить его сыну.

Телефонный звонок оторвал мистера Каганова от привычного занятия – он играл в свою любимую игру “Тетрис”. Падающие сверху экрана цветные фигурки соединялись, разрушались, исчезали, появлялись снова. Леонид Леонидович вышел на новый уровень, и тут зазвонил телефон… Он быстро схватил трубку, судорожно спросил “Кто?”, кося глазом на экран своего лэптопа, который неудержимо превращался в цветовую палитру безумного художника.

– Кто говорит? – нервно переспросил продюсер.

– Это я, шеф, – прохрипела трубка, – Я из Праги. Мы его потеряли.

– Какого хрена? – зашипел в трубку Лёнчик Каганов, так в далёком детстве, с подачи безбашенного соседа, Жорика-одессита, друзья называли сегодняшнего продюсера, – За что я вам бабки плачу? Любое дело гробите!

– Шеф, шеф, – монотонно бубнила трубка, – их оказывается двое. Они близнецы, да ещё и девка с ними. Стриженая сучка. Она нас и вычислила…

– Какие близнецы? Kакая девка? Вы о чём базлаете, идиоты, – Каганов-младший, орал в телефон как подорванный, – Поручил элементарно проследить за этим неуёмным путешественником, а вы?

– Шеф, мы вели его из Франции до Праги, этот баклан ничего не замечал, потом он рванул в Мельник, вновь вернулся в Прагу, а там как испарился, – отвечала трубка.

– Вы у меня сами испаритесь, если его не найдёте… Даю вам 24 часа, чтобы этот тип был найден, – Лёнчик с чувством швырнул телефонную трубку и потянулся к старинному серебряному портсигару с личной монограммой.

Он дергающимися пальцами вытащил сигарету, щёлкнул зажигалкой, и глубоко затянулся. Улизнувший от наружного наблюдения Семён Левин – это нехороший знак…

После смерти отца, когда было оглашено завещание, своевременно оставленное старшим Кагановым в сейфе уважаемой юридической конторы в Лондоне, Лёнчика немного озадачил один из пунктов.

Все деньги в различных банках, все активы, вся недвижимость переходила от отца к сыну, тут не было никаких “непоняток”, но фраза “разыскать 151 псалом” требовала объяснений. После краткого оглашения завещания, когда были соблюдены все формальности, Лёнчик потянул за локоть импозантного нотариуса, совладельца юридической фирмы “Levant, Levant and Levant,” который из уважения к клиенту приехал сам, а не послал рядового клерка.

– Сэр, вас не затруднит просветить меня относительно 151 псалма, – попросил он нотариуса, раскрывая свой фирменный портсигар, подаренный отцом на совершеннолетие.

Нотариус взглянул на музейное чудо, оценил его стоимость, вежливо отказался от предложенной сигареты и с блуждающей улыбкой на лице произнёс:

– Молодой человек, если говорить честно, то меня тоже привёл в смущение этот пункт завещания. Но так как это нисколько не сказывается