перекинутые, отчего шерсть под ними свалялась, облезла, и выступили на израненной коже кровавые капли. Побрякушки, в гриву вплетенные, на клинки крохотные похожие, – Фира все пальцы изрезала, пока их выковыривала.

Вороной терпел. Даже приплясывать перестал, похрапывал только иногда, словно от быстрого бега. А когда она потянулась подпругу отстегнуть, заржал и попятился.

– Что ты? Тише, тише. – Фира ладонь к морде коня прижала, погладила, и он затих. – Без седла легче будет.

– А ехать ты как без седла собралась? – подал вдруг голос Руслан.

Он стоял все там же, только теперь расслабился будто, измятый плащ поверх мокрой рубахи накинул, пальцами большими за пояс зацепился.

– Куда ехать? – буркнула Фира, коротко на него зыркнув через плечо.

– Туда, откуда явилась. Как ты вообще в такую даль забралась без лошади?

Она невесело рассмеялась:

– Дымом черным, вестимо. Это ты услышать хотел? – И снова к подпруге сунулась, но вороной отпрянул. – Да что с тобой?!

– Оставь зверя в покое. Не хочет или не может он без ездока и, похоже, после подлого асшини готов даже ведьму принять.

Началось…

Фира зажмурилась на миг, лбом в теплую конскую шею ткнулась и наконец со вздохом повернулась к Руслану:

– И что дальше?

– Я уже сказал… – нахмурился тот.

– То есть отпускаешь меня?

Он фыркнул, свистом Бурана подозвал и, сдернув с седла мешок, наземь его швырнул.

– С собой точно не зову. Я ведь…

Руслан осекся, вниз уставился, и злая улыбка на губах его расцвела.

Фира понять ничего не успела, как он уже шагнул к мешку и поднял выпавшую из него на влажную траву косицу. Волосы огнем в солнечных лучах заискрились.

– Кто остриг-то тебя, позорница? – Руслан потряс косой, будто змею пойманную душил. – И с собой зачем патлы поволокла? Неужто прирастить обратно надеешься?

«Кликни мавок, скажи, что передумала, пусть забирают этого межеумка», – ожил таинственный голос, и на сей раз послушаться его ой как хотелось. Но Фира молчала. Смотрела на Руслана, на косу свою и удивлялась, как вообще могла предположить, будто с ним вдвоем в пути легче будет.

– Поди, братец твой расстарался? – не унимался Руслан. – Слыхал, в ваших краях за ведьмовство и не так карают. Как же он тебя теперь замуж выдаст, остриженную? И прежде не девка была, смех один, а теперь…

Фира меж тем подошла к мешку, достала и проверила гусли да перо, что в оконце резное сунула, а когда убирала их, невредимые, заметила блеснувший в складках сложенного платья крестик. Надо же, не потеряла…

Когда она распрямилась, повесив толстую нить с крестом на шею, а мешок – на плечо, Руслан как раз многозначительно притих.

– Все сказал? – тихо спросила Фира.

– Ну что ты. У меня для тебя еще много слов имеется, да только стоит ли воздух сотрясать.

Мериться с ним взглядами Фира не стала. Косу вырвала из чужой руки, крутанулась на пятках и обратно к вороному пошла. Поклажу свою пристроила, на другой стороне седла бурдюк с водой обнаружила и напилась от души. Увы, загасить бушующий внутри огонь не вышло, но она все же не собиралась давать ему выхода. Чуть не до крошки зубы стискивала…

– Смиренность твоя меня не обманет. Я знаю, только ты могла это перо…

– Она сама! – рявкнула Фира, да так громко и внезапно, что Руслан вздрогнул, а внутри кто-то хохотнул.

Теперь бы умолкнуть вновь, но искра выскользнула, и поползло пламя во все стороны – обратно не запихнешь.

– Людмила сама перо это пожелала! А как я отказала, так, видать, другого доброхота нашла и провела обряд древний. Я предупреждала об опасностях, но… виновата все же, что не рассмотрела сразу ее одержимости. Не помешала. Не спасла. Виновата… И не таращь на меня глазенки, княжич, не проймешь. Хоть заорись о гнили моей ведьмовской, правда оттого кривдой не сделается.

Выдохшись, Фира ногу в стремя вставила и на коня вскарабкалась – еле-еле, столь огромным он оказался. Как таким править-то?

– Ложь… Моя Людмила никогда бы… никогда бы грязью себя не испачкала…

Выглядел Руслан паршиво. Бледность сменилась багровой яростью, голос треснул, ладони кулаками обернулись, готовые крушить и ломать.

– Грязью? – рассмеялась Фира, вида его не испугавшись. На высоте мир вообще виделся иначе, и чудилось, что на спине черного великана никто ее не достанет. – То был ворон вещий, а не упырь болотный. Чего, по-твоему, хотела она от пера?

– Его подложили. Метку оставили для зла…

Как есть баран упертый. Ну хоть о зле теперь говорил неопределенном, а не в нее пальцем тыкал.

– Ага, потому явилось зло не в терем, где перо осталось, а в супружью ложницу. – Фира покачала головой. – Вещие перья жгут, чтоб в грядущее заглянуть и тревоги развеять. Как думаешь, что за сомнения княжну накануне свадьбы терзали?

И только она за повод взялась, только посмотрела в сторону нужную, как вороной именно туда и направился.

Умный конь. Посмекалистее некоторых людей так точно.

– Яргород в другой стороне! – крикнул Руслан, и затопотал по земле Буран, Фиру нагоняя.

– А кому в Яргород надобно? – бросила она через плечо.

– Тебе!

Деревья близ озера росли густо, тесно, так что не смог князь рядом ехать, но и за чужим хвостом плестись не вынес, на соседнюю тропку перебрался и теперь через несколько стволов на Фиру поглядывал.

И орал, куда без этого.

– Не смей на восток скакать!

Она брови подняла, хмыкнула:

– Земля, чай, не куплена. Да и ты мне не указ. Скачу, куда хочу.

– Пожалеешь, ведьма!

– Уже жалею… – проворчала Фира, – что не отправила тебя из пещеры прямиком в топи. Что от мавок спасла. Что собственной косой не придушила.

Неизвестно, услыхал ли Руслан, но хотя бы затих, задумался. Впрочем, она не обманывалась и мудрых выводов от него не ждала.

Умыться хотелось нестерпимо, и Фира прислушивалась, не журчит ли где поблизости ручей, не течет ли речка. Отжать бы да раскинуть мокрую одежду на ветвях, обсохнуть… Но покуда плетется рядом эта бестолочь, разве ж получится? Сам мокрый насквозь, а о привале явно не помышляет.

– Чего ж ты тащишься со мною бок о бок? – не сдержалась Фира, когда поредела чаща так, что теперь между ними если и мелькали деревья, то одно-два раз в полверсты. – Лес большой, а за ним вон поле золотится. Оттуда можно на восток нестись, не видя друг друга.

Руслан не ответил, только зыркнул хмуро, и ее чуть смех не разобрал. Да ведь он не знает, что на том востоке делать! Она и сама представляла смутно, как старую ведьму искать и уговаривать ее прореху в Навь прорезать, но хотя бы могла на месте покумекать. А князь? Снесет старухе голову и будет потом затылок над ее телом безжизненным чесать.

– Что смешного, ведьма?

Похоже, скрыть веселье Фира все ж не сумела, а Руслану не хватило мочи и дальше отмалчиваться.

– Ты, княжич. Поприще скоморошье по тебе плачет…

Она б и еще чего добавила, но вдруг резануло по глазам солнце, прежде кронами зелеными отгороженное, и ветер в лицо ударил горячий. И будто не они из чащи в поле выехали, а само поле подступило, нахлынуло, отшугнув деревья.

Хлестнули по ногам золотые колосья, замотал головой конь, в пшеницу как в воду вплывая, и Фира, ладонь к челу приложив, вдаль вгляделась. Там снова начинался лес, густой, разносольный… Тот же самый? Словно поле посередь него нашили, как заплату на портки. А еще гора высилась широкая да кособокая, со всех сторон деревьями, как стражниками, окруженная.

Фира коня левее направила, и тот послушно на межу зеленую выбрался да по ней пошел, медленно, нехотя. Немудрено – палило так, что Фира сама готова была оплыть, как свеча. Но, может, хоть обсохнуть получится…

* * *

– Полдень, – проворчал Руслан, пристраивая Бурана рядом с ведьмой на черном жеребце. На нем она еще мельче и неказистее казалась, будто дитя на папкиного коня взгромоздилось. – Опасно здесь. Пошевеливайся, что ли…

Забота о ней не то чтобы в радость была, но долг жизни сам собой не отдастся. В конце концов, от мавок Руслан и впрямь не ушел бы. Да и та трещина в земле, что отвлекла Рогдая, явно не просто так появилась.

Это ж, получалось, целых два долга… И перед кем?!

Руслан вздохнул.

Ладно, с косой он погорячился. Со словами некоторыми – тоже, но не признаваться ж в этом теперь. Да и в сказки про Людмилу и перо